В начале декабря 2010 года стартовал проект православного творческого объединения «МiР» «Онегин, Пушкин, Мотовилов в поисках смысла». Первые зрители увидели спектакль «Евгений Онегин. Глава VIII», являющийся ядром проекта, 13 декабря на камерной сцене Дома ученых. Сегодня проект живет. Разговор о поисках смысла идет в разных аудиториях. Скоро спектакль увидят учащиеся гимназии № 2 и медицинского колледжа.

Как возник этот удивительный спектакль, во время которого мы как будто впервые слышим хорошо знакомые пушкинские строчки, разлетевшиеся на цитаты? Что хотели донести до нас его создатели? Об этом мы поговорили с участниками ПТО «МiР»: Романом Сванидзе, Ириной Семенчук и Татьяной Мальгиной.

– Роман, почему вы для постановки выбрали роман в стихах «Евгений Онегин»?

– «Онегин» меня привлек давно, еще в 1993 году, причем именно 8 глава. Я продумывал разные варианты его постановки, в том числе – в  соединении с другими произведениями Пушкина. Этот замысел вызревал долго, почти 20 лет. И вот, он осуществился. Но и тогда мне хотелось говорить о том же, о чем мы говорим сейчас в нашем спектакле. Об идеале. Сейчас я, может быть, по-другому формулирую свою цель, чем тогда, когда она меня только увлекла. Тогда я еще даже не был крещен. Но как ее ни формулируй, она осталась прежней.

– Чем объясняется зарождение вашего интереса к «Евгению Онегину», может быть, какими-то жизненными обстоятельствами?

– Я читал текст от автора в 8 главе «Евгения Онегина» еще в театральном училище. Во время этой работы я и проникся идеей спектакля-разговора на основе этого материала.

– Как дальше складывался  этот проект? Он стал вашим семейным делом?

– Семейным он стал не сразу. Еще когда я работал в государственном театре, предпринял попытку сделать самостоятельную работу. Провел пару репетиций сам с собой,  но дальше дело не пошло. 

Ирина: –  А потом, как бы случайно появился фильм «Тайна Болдинской осени». Сергей Трусов искал, кто будет читать текст от автора. Обращался к одному, другому. С Романом они встретились в поезде – оба ехали с сессии – и вдруг оказалось, что оба увлечены  Пушкиным.  Началась совместная работа, съемки в Болдино и в Сарове. 

– Это был ваш совместный сценарий?

Роман: – Я написал свой сценарий, а Сергей взял из него то, что считал нужным. В основном,  о батюшке Серафиме.

Ирина: – А 3-4 года назад возникла идея просветительского центра, идея идти в школу. С таким материалом, чтобы он был внутри школьной программы, но подавать его ярко и интересно. Так возник  спектакль-урок, после которого хочется продолжить разговор с детьми на Ближней пустынке, показать им фильм. 

Роман: –  Сначала «Евгений Онегин» был задуман как спектакль-разговор, как литературный моноспектакль.  Но хотелось добавить выразительных средств, которые углубляют прочтение. Мне не хватало какого-то взгляда, подсказки со стороны.

–  Какая же была подсказка?

– Расстановка смысловых акцентов, что важное, а что второстепенное. Добавление визуального образного ряда. Наша работа не закончилась, «Евгений Онегин» – это на всю жизнь.

– Татьяна, а что дала работа над спектаклем лично вам?

– Для меня самое интересное – это литературная работа над спектаклем. Ирина начинает спрашивать, почему здесь так… и в каждой фразе начинает высвечиваться глубина. Я и раньше очень любила это произведение. А теперь оно меня настолько глубоко затронуло, хожу, думаю об этом…

–  Какая музыка звучала в спектакле?

Татьяна: – Музыка Моцарта. Фрагменты концерта для скрипки № 3 и фрагменты сонат для скрипки и фортепьяно. Этот композитор по своему стилю, мироощущению близок Пушкину. Кажется, что он легкомысленный, но в его музыке – глубина.

Роман: – Пушкина называли солнечным центром русской поэзии. А если искать в музыке солнечный центр – это Моцарт.

– Хотелось спросить про роль Татьяны. Когда я первый раз смотрела спектакль, все думала, когда же она выйдет и заговорит. Ходит такая красивая, появляется и тут же исчезает, не разглядишь. Почему именно такое сценическое решение?

Ирина: –  Я просто рада, что в нашем театре есть такая актриса. У нас каждый человек  уникален и, одновременно, универсален. Роман имеет литературное драматургическое образование, что дает ему возможность говорить со школьниками как профессионалу. То, что Татьяна –  музыкант, профессионально владеющий скрипкой, конечно, большой плюс для нас и для зрителей. Когда она в Москве на фестивале исполняла роль в спектакле «Дом Свободы», то мэтры, видавшие на своем веку много актрис, сказали нам: «Где вы взяли такую актрису? Эта царственная осанка. Она как будто воспитывалась в Смольном». Мне кажется, и имя ей подходит. Но… ведь Пушкин не дает описания внешности Татьяны, чтобы каждый зритель дорисовывал свое лицо, свой облик. Поэтому хотелось уйти от конкретности, чтобы она была и, в то же время, ее не было. В сущности, у нас даже не Татьяна, а муза, которая принимает облик девушки, сначала уездной барышни, потом – княгини, и в конце – простой девы. Хотелось сохранить тайну. Чтобы у каждого она осталась своя – своя Татьяна.

Роман: –  Если бы мы вывели на сцену идеал во плоти и крови, любой мог бы упрекнуть, что это – не идеал. Идеал не поддается описанию «в лоб», напрямую, и не является реально в жизни. Вот и в спектакле мы видим идеал неявно, «как бы сквозь мутное стекло», как говорил апостол Павел.

– По следам спектакля состоялась беседа с ребятами возле храма Святого Духа. Как, по-вашему, они поняли то, что вы попытались до них донести?

Роман: - Все точно так же, как с любым фактом искусства. Никогда нельзя надеяться на массовое влияние, на то, что все проникнутся и откликнутся всей душой. Большая удача, если хотя бы 2-3 человека  что-то откроют для себя. Если больше – замечательно. Мы надеемся, что-то из всего проекта отложится в каждом зрителе.

Ирина: – Нам важно свидетельствовать о том, что мы знаем, чувствуем, открыли. Мне кажется, нельзя  не говорить об этом детям, а уж услышат они или нет – это как зерна –  смотря в какую почву упадут. Но сеять-то надо. Что-то упадет на камень, а что-то,  может, и прорастет.

–  Какую основную мысль вы хотите донести до ребят этим проектом?

Ирина: –  Во-первых, мы хотим, чтобы ребята читали классику, чтобы Пушкин для них был живым. Во-вторых, сейчас все вокруг нацелено на пропаганду материальных благ, а хотелось бы поговорить о том, что смысл жизни – иной, и искать его надо в области идеального. Богатство – хорошо, но это не гарантия счастья и того, что тебя будут любить. Счастливым можно быть и при других обстоятельствах.

Сейчас часто девочки говорят, что выйдут замуж только за состоятельного. А если он состояние потеряет? За красивого. А если красоту потеряет?  Хочется, чтобы они в сегодняшнем огромном потоке информации не проглядели главного. Хочется, чтобы наши дети были действительно счастливыми.

–  А как ваша дочь восприняла? Ведь этот спектакль как раз для ее возраста?

Роман: – Наверное, поэтому мы Онегина так долго и не выпускали, все ждали, пока Маша дорастет до 9 класса. Она летом прочла две главы «Евгения Онегина» и застряла. А после спектакля сказала: «Сейчас я его дочитаю».

Ирина: – Потом, лично я, как мама, почувствовала, что, посмотрев спектакль, дочь увидела меня по-новому. Конечно, это – мелочь, а не глобальный переворот в ее сознании.

Роман: – Никаких иллюзий о силе искусства, которая всех и сразу преобразит, у меня давно нет и, думаю, у большинства людей тоже.  Но искусство имеет смысл потому, что дурное в жизни усваивается легко и быстро. А противостоять ему можно, только капая по капле. Но постоянно. Капля камень точит. Мы не можем перевесить чашу весов добра и зла в масштабе Вселенной. Но если прекратим капать, нарушим равновесие, которое  необходимо поддерживать.

– Александр Ильич Осипов в одной лекции сказал, неужели вы думаете, что происходящее с каждым из нас не касается судьбы всего мира?

Ирина: –  И батюшка Серафим сказал: «Спасайся сам и тысячи вокруг тебя спасутся».