Своими мыслями о значении события поделился Дмитрий Сладков, советник дирекции РФЯЦ-ВНИИЭФ, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви

– Что означает сегодняшнее событие – празднование Успения Божией Матери посреди монастыря? Это событие заслуживает внимания и рассуждения. Здесь, на том месте, где когда-то стоял Успенский собор Свято-Успенской Саровской пустыни, еще недавно была проезжая дорога, а теперь звучит молитва, совершается Божественная Литургия. У нас на глазах разворачивается знаменательный процесс – постепенное превращение закрытого спецобъекта в полноценный город. И сегодня мы сделали в этом направлении еще один очень важный шаг. Давайте вспомним историю. В 1946 году Ядерный центр пришел, милостью Божией, не на место живого монастыря. Наши ученые и конструкторы пришли на «место пусто», где была зона. Тем не менее, церковь Живоносного источника и Успенский собор были разрушены. В храме Серафима Саровского был театр, на месте его алтаря сцена. Сейчас много говорится о наследии – историческом, духовном, культурном… Если есть наследие, то должны быть и наследники. А если мы – наследники, то должны принимать не только достояние своих отцов, но и платить по их долгам. Почитаем, например, «Графа Монте-Кристо»: у молодого Мореля был выбор. Он мог отказаться от долгов отца и жить спокойно, но счел это бесчестным. Наши отцы и деды наворотили дел в течение ХХ века. Но они – наши отцы! И это наследие, обремененное долгами, мы должны принять, им распорядиться и долги эти заплатить. Сегодня в этом важном процессе сделан еще один шажок.

– Известно, что Саров – город физиков. Как может соединяться мировоззрение ученого и верующего человека? Есть ли здесь противоречие?

– Еще Михаил Ломоносов говорил: «Наука и религия суть две родные сестры». И познание Богооткровения, дающее смысл жизни, и точное исследование разных конкретностей, которых миллионы и миллиарды на свете, – это просто разные интеллектуальные и духовные функции. Когда здесь возникали неприятности? Когда наука начинала претендовать на место мировоззрения. Это инструмент, и могучий инструмент. Но, по моему глубочайшему убеждению, не более того. Наука должна знать свое  место. В XIX и первой половине XX века, если мы посмотрим в целом, в мире была тотальная вера в науку. Сейчас, в начале XXI века, общественное доверие к науке далеко не так велико, и уж точно не безгранично. Мы прекрасно понимаем, что на свете есть много вещей, о которых наука ничего не может сказать. И, видимо, никогда не сможет. Хотя количество конкретных предметов познания все умножается и умножается.

– То есть атеистов в чистом виде сегодня уже нет?

– Атеизм – это тоже вера. Человек искренне верит, что Бога нет. В некотором смысле атеизм иногда обретает черты религиозного культа. Когда я пришел на работу в Ядерный центр руководить пресс-службой, мне достался бывший кабинет секретаря парткома. На стене за моим рабочим креслом висел портрет Ленина. Меня друзья толкали: «Сними, сними». А я говорил: «Это икона не моего культа. Я сниму, а кто-то обидится».

Сегодня праздник Успения Богородицы. И я скажу такую вещь: велико милосердие Божией Матери, и оно нам оказывается, безусловно, не за наши заслуги, а иногда при полнейшем нашем недостоинстве. Но все-таки не мешало бы и нам потрудиться, чтобы его заслужить. А что касается физиков и священников… Сейчас на наших глазах, именно здесь, в Сарове (конечно, не только в Сарове, но в Сарове как-то предельно ясно, откровенно, четко) связываются воедино две части нашей истории, которые почти весь ХХ век были разорваны. Это духовные и молитвенные подвиги праотцев наших и подвиги наших отцов, создавших великую страну, науку, создавших мощную науку и промышленность, выигравших войну. До сих пор это было в разных отсеках сознания. Но такое разорванное сознание – это шизофрения, так быть не должно. Я сейчас вспоминаю, как мой друг, исследователь истории Соловков Вячеслав Столяров еще в 1993 году, 18 лет назад (время было трудное), приехав сюда впервые, сказал: «Если пятидесятилетняя история Ядерного центра не станет органичной частью тысячелетней истории России, то здесь, на этой земле Ядерный центр ничто не спасет». Удивительно, но эта мысль с тех пор постепенно реализуется. Поворотным стал 2003 год, когда сюда приехало огромное количество народа, президент, высокие представители всех поместных православных церквей. А через три года, в 2006 году, с интервалом всего лишь две недели, отмечалось два юбилея – 60-летие Ядерного центра и 300-летие Саровской Пустыни. И на второе событие приехало VIP-гостей в несколько раз больше! Хотя в Саровской пустыни тогда было 4 монаха, а в Ядерном центре работало 20 000 человек. О чем это говорит? О том, что прорезается городское многообразие, которое и отличает настоящий город от спецобъекта, от рабочего поселка при заводе. Город – это когда есть, из чего выбрать. И при всей определяющей значимости Ядерного центра для Сарова на всю обозримую перспективу теперь уже не только он определяет облик этого места, а и монастырь, и частное инновационное предпринимательство, и сфера образования. Думаю, что в этом многообразии состоит наша общая надежда на достойное интересное будущее.