Под низкими сводами Преображенской церкви стоят фанерные короба, в которых покоятся останки монахов и благотворителей Саровской пустыни. Их потревожили в ходе строительных работ по восстановлению утраченных храмов обители. В открытые окна доносится шум со стороны монастыря, ставшего большой строительной площадкой. Там трудятся десятки людей, параллельно ведется множество работ. А здесь, в таинственном полумраке, время как будто остановилось, и я невольно перехожу на шепот. Возникает мысль: «Может быть, в нескольких метрах от меня находятся косточки святых саровских подвижников?»

Вот уже два года во время своих командировок в Саров здесь трудится московский антрополог, кандидат биологических наук Наталия Гончарова. Наталия Николаевна показывает свой инструментарий для обмера костей. В ходе беседы она наглядно иллюстрирует утверждения, доставая ту или иную кость из захоронений. — «Видите, вот это — обычная лопатка, а это — лопатка с вмятиной после полученной травмы». Очевидно, что она уже знает каждый костяк, как хороший врач — своего пациента. За это время ученый обработала 30 захоронений из-под Успенского собора и почти столько же — из-под храма в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник».

На вопрос, где можно приобрести столь редкую профессию, Наталия Николаевна сообщила, что в настоящее время в России есть две кафедры антропологии: одна — на биологическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова, а другая — на историческом факультете СПбГУ. Сама она окончила биофак МГУ и теперь является старшим преподавателем кафедры антропологии.

О посмертном смирении

Н. Гончарова:

— Те захоронения, которые не попали в зону строительства, лежат на своих местах, их не стали трогать. Может быть, прп. иеромонах Назарий не очень хочет, чтобы его подняли, поэтому его склеп пока еще не открыт. Я уверена, что и те 30 монахов, похороненных за алтарем Успенского собора, останки которых подняли, были не менее святой жизни. Идентифицировать их сложно, ведь многие действительно не хотели, чтобы их хоронили с надлежащим почетом. И помимо погребений, которые мы можем археологически прочитать, есть костные останки, лежащие между захоронениями. Когда при строительстве каменных склепов или обычных захоронений натыкались на чьи-то кости, их просто аккуратно складывали в углу ямы.

Когда я работала на Соловках, при подходе к Филипповской церкви строили траншеи и достали огромное количество монашеских костей, не обозначенных даже холмиками или крестами. Эти люди хотели, чтобы их останки попирали ногами. Это такое посмертное смирение. Мне кажется, что это могло происходить и в Сарове. Вроде бы известно, кто был похоронен в склепах, но и склепы ставили один на другой, и в одном склепе бывало по нескольку захоронений. Проходило лет 50, и туда снова подхоранивали, это довольно распространенная практика.

Читаем как книгу

— Какова цель вашей работы?

— Кости несут на себе отпечаток нашей жизни. Это и самые простые сведения о человеке: пол, размеры тела, возраст наступления смерти. Кроме того, они содержат информацию о наших физических нагрузках и болезнях. Кости — это такой материал, который всю жизнь накапливает необратимые изменения. Что-то произошло в жизни человека — и это отразилось на скелете, который хранит эту информацию.

Например, есть такой признак, как эмалевая гипоплазия или поперечная исчерченность эмали зубов — маркер остановки ростовых процессов. По расположению этих полосочек можно сказать, когда человек перенес какое-то тяжелое инфекционное заболевание в детском возрасте. Можно посмотреть, как часто и в каком возрасте болели люди.

По одному из скелетов совершенно четко читается, когда-то в течение жизни на этого человека нападали разбойники. Ему перебили ноги, ребра, руки, а также нанесли травмы головы. На лобной кости слева осталось небольшое сквозное отверстие. По набору травм можно реконструировать происходившее: когда его избивали, он лежал земле и закрывал голову руками. Эта находка подтверждает информацию о том, что на монахов обители совершали нападения.

По костям можно определить этнические особенности; узнать, в монастырь приходили преимущественно местные жители или откуда-то издалека. Этой работой я занимаюсь в настоящее время. Любопытно, что в средние века здесь жило достаточно много людей, принадлежащих к т. н. понтийскому варианту средиземноморского антропологического типа, который отличается довольно узким лицом, крупными глазницами и носом с горбинкой. Предполагается, что это влияние степного населения.

— Чтобы делать какие-то выводы, важна статистика. А 60 захоронений это, наверное, слишком маленькая выборка.

— Да, но с другой стороны, это захоронения мужчин (за исключением 3-4 женщин из числа благотворительниц, погребенных у храма Живоносного Источника). Считается, что более 30 погребений одного пола — это достаточно надежная выборка, характеризующая население местности в то время, когда миграция не была столь значительна, как сейчас.

Духовно крепкие люди

— Удалось ли вам узнать что-то новое о жизни Саровского монастыря?

— Скорее, мне удалось подтвердить фактами то, что было известно из литературных источников. Но это тоже немало.

Например, известно, что монахи много трудились. И на костях из захоронений за Успенским собором, где были погребены не простые насельники, а элита монастыря, отчетливо видны маркеры физических нагрузок. У большинства монахов есть серьезные повреждения позвоночника: срастание позвонков между собой, разрушение тел позвонков, компрессионные переломы. Причем, частота этих заболеваний выше, чем в среднем для того времени. Это подтверждает, что они выполняли очень тяжелые работы. Кроме того, монахи выстаивали долгие службы, а это тоже большая нагрузка на позвоночник.

На 37,5 % стоп встретился артроз в области сустава первого пальца, который возникает из-за того, что стопа подвергается нехарактерному для нее положению. Вероятно это происходило из-за многократного совершения земных поклонов при исполнении монашеского келейного правила — стопа при этом изогнута, с упором на пальцы.

Под большим пальцем стопы проходит связка, которая приводит его в движение. В обычном положении она просто является частью свода стопы, а при поклонах — растягивается и в месте соприкосновения с суставом полирует кость, поверхность которой становится гладкой, как зеркальце. Эту особенность можно рассматривать как «профзаболевание». Мне довелось работать в Троице-Сергиевой Лавре и Соловецком монастыре, и там такое повреждение встречалось значительно реже.

В двух захоронениях встретилась одинаковая и очень тяжелая травма, по-сути перелом правого плеча. Я думаю, что это связано с тяжелыми строительными или лесоповальными работами. Эти люди прожили долгую жизнь, терпя боль, поскольку никакого лечения им не было оказано.

— То есть это были физически крепкие люди?

— В первую очередь духовно крепкие. У них рука вылетела из разбитого сустава, со временем он сместился вниз, как-то прирос, и образовался дополнительный плечевой сустав. Деформированная головка кости испрещена точками, это т. н. «пороз» — следы постоянного воспаления. У одного из этих монахов также был раздроблен голеностопный сустав и еще — травма позвоночника, которая здесь встречается в 70 % случаев. Это сросшиеся позвонки, и другие изменения – разрастания краев позвонков, хрящевые грыжи, следы компрессионных переломов и т. п... Считается нормой, когда это бывает в 10 % захоронений…

— В греческой традиции монахи поднимали костные останки своих товарищей, смотрели, какого они цвета, затем перекладывали в костницу…

— Надо понимать, что там жаркий, сухой климат, и все кости в равных условиях, находясь в каменных ящиках без доступа земли. Поэтому цвет костей может что-нибудь означать. Но в наших климатических условиях это не работает. Кроме того, если усопшего хоронили в иерейском облачении, с вышитыми элементами, то это тоже отразилось на костях. Есть погребения, где на лице иеромонаха лежал вышитый воздУх, который оставил следы окислов. Или на скелете одного молодого монаха от головы до бедра видны следы окислов меди, из-за чего кости зеленого цвета. У него был наперсный крест и какой-то покров с вышивкой, содержащей медную нить…

Господь разберется

Журналистам всегда хочется услышать эксклюзив. Но на вопрос, встретилось ли ей в Сарове что-то удивительное, Наталия Николаевна рассмеялась: «Так же, как и грехи, болезни у всех одинаковые. Все дело в их соотношении...»

Когда в медиа-пространстве активно обсуждался вопрос подлинности останков якобы Царской семьи, выступления уважаемых экспертов вызвали у многих верующих людей неприятие и ощущение копания в нижнем белье. Может быть поэтому наместник Саровского монастыря игумен Никон не благословил ученого-антрополога говорить индивидуально о каждом монахе, но давать лишь обобщенную и усредненную информацию. И даже если существуют предположения, какие останки принадлежат строителю Ефрему или игумену Маркеллину, при последующем захоронении они уйдут безымянными монахами.

Н. Гончарова:

— Я думаю, это правильно. Мы ведь не знаем, кто подвизался в Саровских пещерах. А это были самые стойкие. Кто они? Нам не известно... С человеческой точки зрения нам хочется установить, чьи это останки, но с метафизической — так ли это важно? Господь разберется.

Не все саровские монахи могли понести ту славу, которая обрушилась на батюшку Серафима и, наверное, многие из них сознательно от нее отказались, предпочитая безвестность. Конечно, прп. Серафим выполнял волю Царицы Небесной, принимая тысячи людей, но он был в силах выдержать это.

Когда я читала летопись Саровской пустыни, изданную в XIX веке иеромонахом Авелем, меня поразило, что он перечисляет множество братий, которые вели святую жизнь, и батюшка Серафим — ничем не выделен, он лишь один из многих в этом списке...

По просьбе наместника Саровского монастыря игумена Никона Наталия Николаевна почистила и привела в порядок все найденные останки. Их покрыли монашеским облачением и уложили в отдельные гробы, которые будут снова захоронены в подготовленных склепах за алтарем Успенского собора.