Протоиерей Владимир Кузнецов, настоятель прихода храма во имя прп. Серафима Саровского в поселке Сатис, рассказывает о своем духовном наставнике,  протоиерее Владимире Алясове:

– В сентябре-октябре 1992 года я стал приходить в открывающийся в Сарове храм (хотя тогда и храма-то еще не было, а служили в часовне на городском кладбище). Господь распорядился так, что у меня было большое желание найти ответы на волнующие  вопросы. И в священнике Владимире Алясове я увидел того человека, который сможет в этом помочь.

Первым делом я попросил батюшку освятить мой нательный крестик. Поскольку я несколько лет работал гравером, то изготовил его сам. Он согласился и попросил, чтобы я пришел к нему домой. Я тогда ездил на велосипеде. Прикатил по указанному адресу и поразился, в каких стесненных условиях жил батюшка, причем, все время, до конца пребывания в Сарове – в двух смежных комнатках хрущевки на первом этаже по ул. Куйбышева, 19... С этого серебряного крестика началось мое движение в сторону духовной жизни, кстати, я ношу его до сих пор.

Духовной литературы тогда не было. Прихожане Евгений Тарасов и Георгий Лялькин привозили ее в сумках и рюкзаках из монастырей Москвы – Донского и Свято-Данилова, впоследствии это пришлось испытать и мне. На приходе пришлось выполнять самую разную работу: разливать крещенскую воду, убирать, помогать в хозяйственных делах и в алтаре. Помогал нашему скульптору, а ныне игумену Афанасию (Тихонову) делать чеканку на северных вратах храма Всех Святых. Это происходило перед освящением храма в авральном режиме, но было большое воодушевление и желание достойно выполнить поручение о. Владимира.

1-2 августа 1993 года у нас в городе проходили торжества, посвященные батюшке Серафиму, именно тогда я осознал важность священнического служения. Мы встречали митрополита Николая и других архиереев, Святейшего Патриарха Алексия II на аэродроме. Под колокольней возвели временный алтарь, где состоялась Божественная литургия под открытым небом. Митрополит Николай подарил мне тогда первую икону прп. Серафима, которую я храню до сих пор. Многие участники этих торжеств приняли монашество и/или священнический сан, а духовные лица – возросли в церковной иерархии. Например, иеромонах Кирилл (Покровский), бывший клириком Дивеевского монастыря, теперь – митрополиит, а митрополит Кирилл – Святейший Патриарх. Кто прославляет батюшку Серафима, того и он не оставляет...

Надо сказать, что мою семью многое связывало с Дивеевом и с прп. Серафимом. Моя бабушка по матери родом из Яковлевки (сейчас там тоже есть храм прп. Серафима Саровского), а дед – родом из Вертьянова, где они и жили до конца своих дней, а я там гостил во время летних каникул, когда в 1960-е годы нам разрешили выезжать из закрытого города. Вертьяновские ребятишки считали нас особенными: «Вот, саровские приехали. Там у них сахар колют и пеньки рвут». Так они объясняли доносившиеся звуки взрывных испытаний.

Деревня Вертьяново – это современная ул. Заречная в Дивееве. Оттуда открывается вид на монастырские храмы. В то время они были в ужасно заброшенном состоянии, и мы ходили мимо них. Мама и бабушка были очень верующими, они всегда молились. Дед не молился, поскольку был руководителем, председателем колхоза, но и не препятствовал. Дома у бабушки хранились иконы из Дивеевского монастыря, которые спас от уничтожения мой дядя. В 1990-е годы их отдали обратно в монастырь, они были отреставрированы и нашли там свое место. Например, среди них была икона св. мц. царицы Александры, ее передали непосредственно матушке игуменье Сергии, которая в миру носила имя этой святой. Не сказать, чтобы нас, детей, приучали к вере, но старинные иконы, слова бабушкиных молитв и сам вид храмов находили какой-то отклик в душе. И эти зернышки в свое время проросли.

А когда я уже стал священником, от мамы узнал, что мой прадед, Димитрий, был звонарем на звоннице Казанского храма. Один из приделов этого храма – во имя первомученика архидиакона Стефана – считался вертьяновским. Его даже называли «приходской храм», хотя батюшка Серафим, по преданию, говорил, что не надо его называть приходским, т. к. он будет монастырским... Я считаю, что молитвы наших благочестивых предков оказывают влияние на нашу духовную жизнь. Но именно общаясь с о. Владимиром Алясовым, я прилепился ко Господу и к Церкви.

Я поражался его интеллекту, умению говорить с разными людьми. Видел, как он ревностно и самозабвенно служит. Мне кажется, что он во многом подражал владыке Николаю. Их обоих отличала эрудиция и разносторонность личности, житейская мудрость и строгость, но не деспотичная, а какая-то внутренняя дисциплина во время богослужения, к которому они подходили очень ответственно и даже скрупулезно. В ходе общения с батюшкой постепенно пришло понимание, что надо как-то определяться в жизни. Я сказал ему, что хотел бы служить в Церкви, на что он ответил: «Идти служить в Церковь надо тогда, когда ты понимаешь, что не можешь не служить». Эти слова запомнились мне на всю жизнь, определив мой священнический путь. Можно работать где угодно и кем угодно, иметь увлечения и хобби, но это – совсем другое. И я сказал ему: «Да, батюшка, я не могу не служить», хотя понимал, что не достоин, и что мне не хватает элементарных знаний. Но такое горячее желание оказалось главным и определиляющим. Отец Владимир написал представление владыке Николаю, мы с ним вместе ездили к нему для личного знакомства. Это был 1994 год. А в 1995 году я уже служил в храме Всех Святых.

И в дальнейшем о. Владимир многое сделал для моего становления, понимания ответственности священнической службы. Мы не прекращали духовного общения, хотя в том же году его перевели служить обратно в с. Казаково Вачского района Нижегородской области. В течение двадцати лет о. Владимир поддерживал всю мою семью, оставив глубокий след в нашей жизни. Может быть, без его помощи, поддержки и молитв у нас все сложилось бы иначе.

К о. Владимиру из Сарова приезжали люди, которым он помог как в обычной, так и в духовной жизни. В свою очередь, уже они старались ему помочь молитвенно и материально. Он обустраивал храм в с. Казаково. Хотя в сельской местности поднимать храм гораздо сложнее, но, как он говорил, зато там люди лучше – проще. 

В Сарове о. Владимиру довелось испытать много сложных и неприятных ситуаций. Становление прихода связано с болезнями, вызванными тем, что люди привыкли к своим представлениям и установкам, которые не хочется менять. Священнику приходилось их направлять, и это происходило очень болезненно. У некоторых людей это даже вызывало агрессию, так им не хотелось меняться в лучшую сторону. О. Владимир сам попросился отсюда по состоянию здоровья. Действительно, он оставил в Сарове много сил и здоровья, служил в храме, на Дальней пустынке и на кладбище.

Отец Владимир долго болел и переносил это с поразительным мужеством и стойкостью, с желанием служить Богу несмотря ни на какие болезни. Меня изумляло, как он ехал из Нижнего Новгорода, где находился на лечении, в Казаково, чтобы совершить отпевание или панихиду, и обратно – в Нижний. Конечно, добрые люди (в т. ч. и из Сарова) ему оказывали помощь и содействие. Он почти девять лет жил на гемодиализе. Все это смиренно переносил и благодарил Господа за то, что Он давал ему силы служить. Потому что, как он однажды сказал: «С моей болезнью долго не живут. И если бы я не служил, меня бы уже давно не было». Мужество и стойкость о. Владимира являются для меня добрым примером.