Всему свое место. Об иерархии ценностей и Любви

21 марта в Доме Ученых состоялась творческая встреча с известным телеведущим, писателем и публицистом Александром Архангельским.

Уже после беседы к Александру Николаевичу потянулись те, кому двух часов оказалось мало. Он поговорил со всеми и, в первую очередь, с десятиклассниками, которые активно задавали вопросы и явно не исчерпали свой запас…

– Какая книга на вас повлияла, почему вы стали заниматься литературой?

– Шел в Дворец пионеров записываться в кружок рисования и заодно, по пути, записался в литературный. Как и всякий подросток, я тогда что-то сочинял. Не собирался ходить, но…  Через два месяца бросил рисование. Педагог и психолог Зинаида Николаевна Новлянская развернула мою жизнь как стрелочник в другом направлении. Я рисовал, занимался математикой… И вот все бросил и пошел туда. Мне сказочно везло. На втором курсе пришел работать в тот же Дворец пионеров. Ко мне ходили ребята, которые потом стали моими коллегами – Майя Кучерская, Дмитрий Быков…

– Как вы относитесь к тому, чтобы ввести в список обязательных новых авторов, которые смогли бы по-своему привить нравственные ценности десятиклассникам?

– По традиции преподавания в десятом классе «современки» нет, она появляется в одиннадцатом. Отношусь хорошо и сложно одновременно. Есть набор текстов, которые нас символически объединяют как гражданскую нацию. Кто такой русский человек? Кто после бала читает, например,  «Му-му» или «Горе от ума»… Русская классика – это то, что нас склеивает, объединяет. Классика уже определилась, а из современных писателей мы еще не знаем, кто окажется большим, а кто нет. Кто-то входит в число самых читаемых, а потом вылетает. Дискуссия о литературе тоже должна быть. Я не боюсь споров, надо учить дискуссии, учить занимать позицию. Если ты умеешь занимать позицию по отношению к тексту, тебе можно давать тексты спорные. Ты же себя не потеряешь, если внутренне разговариваешь с автором. Я обеими руками «за». Но не за замену. Классики не скидываются. Их скидывают, а они снова возвращаются. На то они и классики.

После старшеклассников дошла очередь и до журналистов. Меня волновал вопрос навязанной обществу подмены ценностей.

– Наш разговор о ценностях – истинных, которые дороги мне и Вам, и ложных. Сейчас наше общество, на мой взгляд, намеренно разворачивают в сторону потребительства. Можно ли его развернуть обратно?

– Мне кажется, никуда разворачиваться не надо. Надо двигаться…

– Менять направление движения?…

– Нет, не менять, надо просто двигаться из этого круга вперед. Какие-то потребительские ценности должны остаться. Потому что романтизм не менее опасен, чем цинизм. Он заводит так далеко… После эпохи романтизма часто начинаются войны…

– Разве потребитель страдает романтизмом?

– Потребительство – это противоположная романтизму крайность. Но какие-то ценности потребления должны быть. Важен вопрос – «для чего»? Семья должна иметь налаженный быт. Она должна обустроиться. Это твоя жизнь, твоих детей, родителей. Близкие люди – твоя сфера ответственности. Как мы рассматриваем потребление? Как накопление, бесконечное пожирание всего или как способ создания среды обитания для дорогих нам людей? Ценностью в данном случае является любовь, а не быт. Быт – это форма, в которой любовь проявляется. Значит, мы можем работать с потребительскими ценностями, насыщая их другим содержанием. Тогда лишнее отпадает. Любой человек раньше понимал,  что с собой в гроб он не заберет нажитое. Но память остается. Любовь остается. Все остальное – форма. Деньги и быт важны, но где их место? Разве ты двигаешься и карабкаешься вперед к потреблению? Или это просто форма твоего существования? Поэтому я и говорю, что не надо разворачиваться к ценностям классики. Если мы внимательно почитаем русскую классику: разве в «Войне и мире» ценности потребления отрицаются? Нет, просто показывается их место. Пьер Безухов отказывается от богатства? Нет. Он проходит опыт Каратаева, но потом создает семью, обустраивает ее жизнь. Главное что? – это русский вопрос. Если человек может отказаться от всего, то это аскет, его путь – не семья, а монашество и, желательно, в глухих лесах. Иерархия ценностей должна быть. Без денег можно быть счастливым. Трудно, но можно. А сами деньги со счастьем не связаны. Если у человека есть внутренние проблемы, то он несет их как улитка на своей спине. С ценностями потребления можно работать. Сегодня они прибрели несвойственное им значение, они преувеличены. Надо не отрицать их, а ставить на место.

Как и юношам, мне было интересно, кто повлиял на жизненный выбор Александра Николаевича…

– Мне дорог ваш фильм «Жара» о том, какой была православная жизнь в 70-е 80-е годы, потому что в нем был эпизод о человеке, благодаря которому я обрела веру. А кто для вас в юности стал духовным авторитетом?

– Я рос в неверующей семье, хотя мамин дед был настоятелем Воскресенского собора в Ельце. Связь с Церковью была разорвана, утрачена. Всегда надо встретить человека, за которым ты захочешь пойти, хотя ты даже не будешь знать про него, что он верующий. Мой педагог Зинаида Николаевна Новлянская была таким человеком. Она ничего нам про Бога или Церковь не говорила. У нас был нормальный советский кружок.  Но Зинаида Николаевна жила по-другому, иначе. Ее глаза… Кто-то сказал, что если мы ни в чьих глазах не увидели отблеска вечной жизни, мы никогда в Бога не поверим. Надо увидеть эти глаза, в которых есть отблеск вечной жизни. Ну а дальше – митрополит Антоний Сурожский, проповеди и беседы которого распространялись в списках. Он выступал на «Би-би-си» и мы  слушали его через глушилки. А еще я ходил в московский приход – на Обыденку (храм Илии Пророка Обыденного – Авт.), где служили простые замечательные священники. Приход должен быть для всех, а не только для интеллектуалов или только простых. В Церкви должны ЛЮБИТЬ…