«Христианское пение должно звучать в сердце, а не в одних устах, и каждый звук должен быть звуком сердца, выражением мысли, отзывом желаний. Безсмысленное пение недостой­но христианина, каждое действие которого должно быть разумным».

Свт. Иоанн Златоуст

В храме Сошествия Святого Духа на Ближней пустынке мне впервые довелось услышать Божественную литургию, которая была полностью исполнена одноголосным знаменным распевом. Место церковного хора и чтеца занял известный специалист в области знаменного пения, его популяризатор – Глеб Печенкин. Ему помогала супруга,  Анастасия. Затем распевщик ответил на вопросы об этом виде церковного искусства. 

Справка. Глеб Борисович Печенкин родился в Сарове, теперь живет в Москве. Там он окончил Хоровое училище им. Свешникова и консерваторию по классу композиции. В 1995 году основал «Знаменно-певческую школу для отроков». В 2003 году было создано Общество любителей знаменного пения им. свт. Иова, которое помогает возрождать древнерусское пение: проводит съезды, богослужения, издает книги. Г. Б. Печенкин является председателем общества: выступает с лекциями, пишет учебники для людей, которые хотят освоить древнее певческое искусство самостоятельно.

В нашем городе знаменное пение практикует мужской хор Саровского монастыря под управлением Алексея Криницкого.

 Дореформенная культура

– Глеб, почему вы и Анастасия во время богослужения были так странно одеты?

– На мне был не подрясник, как вы подумали, а т. н. «мирской кафтан», на его ношение не требуется благословения. Такой вид одежды сохраняется у старообрядцев и предназначен специально для посещения церкви. Мужчины ходят в церковь в кафтанах или косоворотках, а женщины – в старинных сарафанах и по-особому повязанных платках. В этом есть определенный смысл. Ведь мы одеваемся по-разному, когда куда-либо идем. Люди не надевают в театр шорты, а на пляж – костюм с галстуком-бабочкой. Но, к сожалению, в церковь запросто могут прийти в джинсах, спортивных штанах, короткой юбке.

– Разве знаменное пение должно непременно сочетаться со старинной одеждой?

– Безусловно, знаменный распев органично сочетается со старым обрядом, особой обстановкой в храме, одеждой и иконами в древнерусском стиле, но и без этого он остается самим собой. Можно и в лесу петь знаменным распевом. Молитва есть молитва. Знаменное пение – просто усложненное чтение. И если мы пришли в церковь не для того, чтобы рассматривать живопись или слушать, как заливается тенор, а для того, чтобы каяться в грехах, то знаменное пение наилучшим образом настраивает нас на покаяние и принятие Святых Таинств.

Некоторые думают, что древнее знаменное пение должно сочетаться исключительно со старым обрядом. Но это не так. После церковной реформы при патриархе Никоне оно сохранялось и существовало с новым обрядом. Пение – это форма, посредством которой совершается богослужение, а не обряд. Она разрабатывалась в России семь веков, и еще до этого существовала в Византии, откуда ее позаимствовали, в то время как более поздняя культура, ориентированная на Запад, существует всего три века.

Я служу в Москве в нескольких храмах, и один из них – единоверческий. Единоверие существует уже 200 лет. Теперь приходы или общины, совершающие богослужения по древнему чину, чаще называют не единоверческими, а «старообрядными». «Старообрядные» приходы и общины следует отличать от «старообрядческих», с которыми в нашей Церкви пока по-прежнему нет молитвенного общения.

В старообрядных приходах сохраняют дореформенную культуру (в том виде, в котором она до нас дошла). Там очень любят дисциплину и порядок, в том числе и в одеяниях. Во время службы никто по храму не ходит, не разговаривает и не покупает свечи. Все подчинены молитвенному общению, крестятся и кланяются одновременно. Вообще там очень осмысленно относятся к богослужению, и внешние знаки благочестия соблюдаются всем храмом. А наши храмы – более миссионерской направленности: народ, как правило, в настоящее время очень безграмотный в вопросах веры, Церкви, порядка богослужения, поэтому в храмах допускаются всяческие послабления, лишь бы только люди приходили.

 Знаменный распев в Саровской пустыни

– Известно, что первоначальник Саровской пустыни иеросхимонах Иоанн обращал старообрядцев в православие. А как сейчас происходит взаимодействие православных со старообрядцами через интерес к традиции знаменного пения и включении его в православное богослужение?

– Со старообрядческими общинами мы пока вместе не молимся, но некоторые совместные мероприятия проводим. За последние десять лет по благословению Святейшего Патриарха Алексия II мы провели четыре Съезда любителей древнерусского пения и один семинар. Материалы последнего выложены в Интернете, в частности на портале  YouTube. Несколько лет назад в Москве был создан Патриарший центр древнерусской богослужебной традиции. Его возглавляет бывший наставник одной из крупнейших старообрядческих беспоповских общин, перешедший в православие. В Центре  проводятся занятия по изучению древнерусского богослужебного пения и чтения, а также издается специальная литература, выпускаются диски.

Рану раскола надо лечить. Со стороны Православной Церкви были сделаны определенные шаги, теперь – очередь за старообрядцами. Без взаимного покаяния и прощения ничего не получится. Старообрядцы не доверяют нам. Было страшное время, когда на Соборах XVII века прокляли старые обряды и их придерживающихся. Мы знаем, что в Церкви до определенной степени порядки могут меняться, кроме вероучения. И нынешнее православное богослужение тоже в свое время не раз менялось и дополнялось. Когда в XV веке перешли от Студийского устава к Иерусалимскому, никакого раскола не было. А в XVII веке реформы насаждались каленым железом, поспешно и зачастую безрассудно, отсюда и последствия страшные…

Во времена иеросхимонаха Иоанна в Нижегородской области было сильно старообрядчество беспоповских толков. Он посещал Заволжские скиты, и обращал людей в православие. Насколько я знаю, в Саровской пустыни было много монахов из бывших старообрядцев. Это они сюда привнесли древнерусское пение.

– Вы утверждаете, что в Саровской пустыни пели знаменным распевом?

– Это абсолютно точно. И что интересно, ведь Саровская пустынь не продолжала какие-то древние традиции, как это было, например, в Валаамском или Соловецком монастырях, где в синодальный период тоже пели знаменным распевом. Но в тех монастырях, к сожалению, отошли от традиционной крюковой записи песнопений, и пели либо по слуху, либо переходили на европейскую пятилинейную нотацию. А Саровская пустынь сохраняла невменную запись (невмы – от греч. neuma – графические значки). Об этом свидетельствуют рукописи Саровского монастыря, большая часть которых находится в Российском государственном архиве древних актов. Я лично работал с этим собранием.

Есть тому и дореволюционные свидетельства паломников. Так, С. А. Нилус, побывавший в Сарове в начале XX века, пишет о том, что здесь было знаменное пение, совершаемое по особым певческим книгам. Вероятно, древнее пение просуществовало в Саровском монастыре вплоть до его закрытия. В предреволюционное время это был чуть ли не единственный монастырь, который сохранял не только устную традицию крюкового пения, но и письменную. Есть свидетельства, что и сам прп. Серафим Саровский одно время (пока не принял монашеский постриг) нес клиросное послушание, был головщиком – руководителем церковного хора, и хорошо знал крюковое пение. Кроме пения, в монастыре, по-видимому, в ходу были и другие атрибуты старого обряда. Отсюда, наверное, у батюшки Серафима и древнерусские кожаные четки – лестовка.

По логике, и в Дивеевском монастыре должны были употреблять знаменный распев, поскольку та обитель во всем уподоблялась Сарову. Думаю, что это продолжалось до тех пор, пока у них в общине не стал всем заправлять саровский послушник Иоанн Тихонович Толстошеев, который отменил многие традиции, в том числе обучал монахинь  многоголосному пению, называемому партесным…

Когда в Церкви произошла реформа, была выпущена певческая крюковая книга «Обиход» (неизменяемые песнопения), с новым литургическим текстом, которая распространялась по храмам. Сравнивая различные монастырские обиходы второй половины XVII века, видно, что редакция песнопений с новым текстом – одна и та же. Но Саровский обиход немного отличался. Возможно, что свою «саровскую» редакцию осуществил кто-то из местных монахов, из бывших старообрядцев. Алексей Криницкий расшифровывает и пытается петь со своим хором песнопения именно из Саровского обихода. Их освоить довольно сложно, особенно после привычки к многоголосному пению. Это очень долгий путь для людей, которые специально не учились, ведь «обиход» – это то, что должно петься практически наизусть.

 «Радостопечалие»

– Музыкальное образование помогает освоить древнерусское пение?

– B чем-то помогает, а с другой стороны – мешает, поскольку создает стереотипы. Легче всего воспринимают древнюю певческую культуру дети, которые еще не ходят в музыкальную школу, и кающиеся грешники. У нас есть многолетний опыт служения в храме Воскресения Словущего, что на Крутицком подворье в Москве, где существует реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов. По нашим наблюдениям, страждущие, приходящие в этот храм, очень тепло воспринимали знаменное пение, выстаивали долгие службы. Свт. Игнатий Брянчанинов писал, что знаменное пение находит наибольший отклик у кающейся души. По идее, такое пение должен воспринимать каждый православный христианин. Ведь это не просто звуки или пение.  Это СЛОВЕСНАЯ мелодия! В одной из воскресных стихир так и сказано, что Христу мы приносим «вечернюю песнь и словесную службу». Но молитвенное слово облекается,  опять же, не в строй мирской музыки, а в специальные напевы, создававшиеся распевщиками-монахами в тиши монастырских келий под действием Святаго Духа. Такие напевы настраивают прежде всего на покаяние, хотя и радость в них тоже есть. Поэтому свт. Игнатий Брянчанинов называет знаменное пение «радостопечалием»: у нас, конечно, есть радость о воскресшем Господе, но, в то же время и печаль – оттого, что наша радость несовершенна, и мы еще далеко отстоим от Царствия Небесного, в котором будет полнота совершенства.

– Где вы впервые услышали знаменное пение?

– Я с ним столкнулся в Московском хоровом училище им. Свешникова, где обучался с 1983 года. В 1987 году, накануне 1000-летия Крещения Руси, Греция заказала Московской консерватории исполнение древнерусской Всенощной в концертном варианте. Потом материалы этой Всенощной использовали для обучения студентов, и это было невероятно для того времени и классического музыкального заведения. Мне тогда было 16 лет, и я еще не был крещен, но встреча с этой культурой перевернула меня. Когда я стал ходить в храм, меня поражало, что там звучит партесное пение, которое не так соответствует духу богослужения, как знаменный распев. Его я стал изучать самостоятельно по дореволюционным книгам из консерваторской библиотеки. В реальной жизни тогда так пели только у старообрядцев и единоверцев, но я в то время и не догадывался об их существовании.

– Насколько широко теперь распространено знаменное пение в православных храмах?

– Нельзя сказать, что оно широко распространено, поскольку это встречает много препятствий. Во-первых, знаменное пение – необычно, и людям мешают стереотипы. А во-вторых, мало специалистов. И многие, кто берется за исполнение, делают это неумело. Но если двадцать лет тому назад возрождение знаменного пения носило стихийный характер, то сейчас есть возможность приобрести систематические знания.

Я – за то, чтобы знаменное пение звучало везде. Но, с учетом современной ситуации, допускаю существование храмов с разным пением: пусть люди сравнивают. В результате, они иногда меняют свое мнение в пользу знаменного пения, так как начинают лучше понимать текст и более осмысленно молиться.

Кроме того, это пение нужно использовать с рассуждением. Если мы сейчас начнем вставлять в богослужение распевы, рассчитанные на очень долгие службы исихастского направления, то это с непривычки может сильно утомить участников богослужения.

– Создаются ли сейчас новые распевы или исполняются только старинные, восстановленные по древним рукописям?

– Знаменное пение делится на обиход, который мы уже упомянули, и столповой распев, который теперь исполняется редко, даже у старообрядцев, потому что значительно удлиняет службу. Столповым распевом исполняются в основном ирмосы и стихиры самогласные (в том числе и догматики). В древности столповой распев фиксировался знаменами – крюками, которые, собственно, для того и были предназначены. А обиход до конца XVI века вообще не записывался, это была чисто устная традиция. Сюда относятся: Херувимская, «Милость мира», «Единородный Сыне» и т. д.

Я не слышал, чтобы кто-то создавал напевы в стиле обихода. Это и не нужно, потому что в обиходе уже все есть. Но сейчас создаются стихиры новопрославленным святым, и некоторые любители распевают их столповым распевом – как в древности. Я сам распел несколько стихир и кондаков (в том числе прп. Феодору Санаксарскому, Ослябе и Пересвету и др.). Понемножку мы пробуем это делать, но не злоупотребляем, поскольку квалификации не хватает – для этого человек должен иметь многолетний опыт распевщика и безукоризненное знание крюковой певческой литературы.

Неотмирные мелодии

– Знаменное пение чем-то напоминает чтение акафистов, где основное – текст, но с небольшим добавлением музыки, благодаря чему он легче читается…

– С одной стороны это так. Распев облегчает восприятие текста, поскольку одно лишь чтение утомляет. Но какие напевы вы вставляете? Мирские напевы. А знаменные мелодии – неотмирные. В отличие от обычной музыки, они никогда не крутятся в голове, не надоедают, ими невозможно пресытиться, и в этом их уникальность. Мы поем одну и ту же Херувимскую, и каждый раз – она воспринимается по-новому. А партесное многоголосье приедается, поэтому песнопения меняют: сегодня поют одну Херувимскую, завтра – другую. Например, сегодня – минорную, потому что пост, а завтра – мажорную, потому что праздник. А на самом деле, Литургия – это же Тайная вечеря, и ее третья часть – Литургия верных – в русском знаменном обиходе всегда одна и та же. Партесное пение менее полезно, потому что оно отодвигает текст на второй план, а на первом плане – эмоции.

– Наверное, мирской человек устроен так, что ему хочется новизны…

– Нужно перестроить свое сознание, чтобы подходить к богослужению не эстетически, а молитвенно. Тогда оно будет каждый раз восприниматься по-новому. 

– Мне вся знаменная служба легла на душу, но Херувимская песнь вызвала внутренний протест. А когда ее слушаешь в обычном исполнении, куда-то улетаешь…

– Это – реакция с непривычки, потому что зачастую здесь на один слог приходится длинный распев. А улетать во время службы никуда не надо, это плохо и опасно. Многие люди на службе находятся в каком-то мечтательном состоянии. Молитва должна быть соборной, просто хор молится от имени народа. А у нас обычно все разъединено: алтарь – сам по себе, народ – сам по себе, современный клирос является украшением богослужения, декорацией, а пение – «декоративно-прикладным» искусством.

Сначала кажется, что знаменное пение – монотонное и однообразное, и звучит вроде бы не так красиво, и мелодия не трогает. А потом привыкаешь к мелодии, и она уходит на второй план. А на первый план выходит текст. Конечно, современная музыкальная культура вступает с этим в противоречие, потому что она рассчитана на возбуждение эмоций – достаточно примитивное воздействие на душу.

– Интерес к древнерусскому искусству – это духовная потребность людей?

Одноголосное пение Древней Руси и наличие двух хоров было выработано в результате многовековой традиции. Двуххорное (антифонное) пение не утомляет. Этот прием широко использовали в советское время: вспомните дикторов в программе «Время» – мужчину и женщину. Кроме того, унисон – это чрезвычайно сильное воздействие. Как сказал один знакомый священник: «Когда звучит знаменное пение, тебе в голову слова как будто гвоздями заколачивают». Советские идеологи тоже понимали силу одноголосия, многие массовые песни пелись в унисон.

К одноголосному пению легче присоединить свои голоса, и чем больше людей в хоре поет, тем сильнее воздействие. А из-за многоголосья в общенародном пении или любительских хорах бывает какофония. Спрашивается, зачем так мучиться? Ведь мы приходим в церковь, чтобы молиться.

Говорят, что без прошлого нет настоящего. Сейчас в Русской Православной Церкви есть движение, обращенное вглубь веков, к нашим духовным ценностям. Но не потому, что это модно, а потому что ценности, которые мы утеряли, во многом, отвечают задачам богослужения. За древнерусской певческой традицией стоит многовековая внутренняя культура. А в синодальный период более увлеклись внешним. Плоды этого мы, к сожалению, пожинаем. Поэтому, я считаю, знаменное пение необходимо возрождать и распространять.

Подготовила М. Курякина, на фото -
Глеб Печенкин с супругой Анастасией и родителями: Борисом Васильевичем и Верой Михайловной

Рекомендуем посмотреть очень хороший фильм Ивана Дяченко «Распевщики Древней Руси».