О жизни Национальной организации витязей в Чехословакии в 1930-1940-е годы рассказывает Валентина Георгиевна Чирикова, внучка русского писателя в эмиграции Е.Н.Чирикова.

Жизнь на чемоданах

– Задача  Национальной организации витязей (НОВ) была в том, чтобы сохранить русскую культуру в детях эмигрантов. Мы уже были вторым поколением, оторванным от Родины, большинство из нас родились за границей. Из десяти внуков Евгения Николаевича Чирикова только одна внучка родилась в России в 1921 году (она стала балериной). Остальные внуки родились в разных странах, в основном, в Чехословакии. А я родилась в Алжире. Дедушка писал: «Одна моя внучка – американка, другая – африканка». Мы росли в Праге в окружении чешского языка, и было важно сохранить родной язык, историю и культуру. Дома мы говорили по-русски, посещали русский детский сад, школу и единственную в Праге русскую гимназию.

Моя мама  и дедушка с бабушкой жили на чемоданах. Они ничего не приобретали в Чехословакии и даже языка не учили, потому что надеялись скоро вернуться в Россию. С такими же настроениями выросло и мое поколение. Мы не ассимилировались, не стали чехами за исключением каких-то единиц, которые  женились в Чехословакии. Огромную роль в этом и во всей моей жизни сыграла НОВ. В 1945 году после освобождения Красной Армией Чехословакии многие из нас приняли советские гражданство и вернулись на родину. Нам не хотелось трудиться для какой-нибудь другой страны, кроме России.

После войны в Советском Союзе люди жили очень бедно. Хотя мы в Чехословакии тоже трудно жили, нам перешивали платья, из двух платьев комбинировали одно, пальто мне шили из крашенного одеяла, из старинной бабушкиной тальмы (что-то вроде пледа). Но, несмотря на бедность, мы привыкли соблюдать какую-то моду и вкус. Поэтому когда мы в 1948 году приехали в СССР и стали жить в Сормово, то были лучше одеты, чем окружающие. Они нас с удивлением спрашивали: «Зачем вы сюда приехали?» Для нас с сестрой это был самый обидный вопрос, ведь мы хотели приносить пользу России, русскому народу.

Все только русское

В НОВ было военно-патриотическое воспитание. Возглавлял нашу организацию Дмитрий Ковалевский. А небесным покровителем мы считали святого благоверного великого князя Александра Невского, потому что он был защитником земли Русской, одержавшим много военных побед, и прекрасным политиком. 12 сентября в день памяти Александра Невского у нас был большой праздник. Он начинался с литургии в Свято-Никольском соборе. Духовным наставником витязей был архимандрит Исаакий (Виноградов), бывший офицер. В начале Первой мировой войны он был мобилизован из Санкт-Петербургской духовной академии и воевал в чине поручика. Когда большевики развязали красный террор, началось разорение церквей, он не мог с этим мириться и добровольцем вступил в Белую армию, был штабс-капитаном в армии Деникина. О нем А.Окунева написала книгу «Офицер, монах и пастырь». Отец Исаакий прекрасно знал русскую литературу и сам писал стихи, был высоко образован, а, главное, был человеком потрясающей души. Он обожал детей и преподавал у нас Закон Божий. Это было обязательным школьным предметом, оценки за него ставились в журнал. Напротив фамилии ученика была предусмотрена графа «вероисповедание». В Чехословакии исповедовали пять религий.

Организация «Витязи» имела свое знамя и трехцветный российский флаг, гимн и девиз: «За Русь! За веру!» Когда мы при построении выкликали эти слова, строй отвечал троекратным: «Ура!». Во главе дружины находился штаб или совет. В него входили преподаватели русского языка, пения, географии и другие. Дружина делилась на два отряда: мальчиков и девочек, а отряды состояли из звеньев. Я была звеньевой. На фотографии вы видите часть девочек из моего звена. Поскольку шла война, трудно было достать всем единую форму, но мы старались. Девочки носили черные или синие юбки, галстук под цвет юбки и рубашки военного покроя (их красили одной краской, получался светло-коричневый тон). У нас был знаменосец с двумя ассистентами. Знамя хранилось в определенном месте, и возле него всегда стояли часовые. Занятия проводились еженедельно, по очереди у кого-нибудь дома. Постоянного помещения у нас не было. Мы изучали русскую историю, произведения русских писателей, причем, особый упор делался на народные сказки. Был театральный кружок. Витязи разучивали стихотворения, народные и военно-патриотические песни, танцы народов России, а также украинские и молдавские. У всех имелись национальные костюмы. Девочки надевали на праздники сарафаны, кокошники или кички, а мальчики – косоворотки, подпоясанные кушаком. У нас был оркестр народных инструментов  огромный гимназический хор, где пели народные песни и церковные песнопения, там мы также выступали в народных костюмах.

Когда к нам в летний лагерь витязей приезжали архимандрит Исаакий и владыка Сергий (прим. – Сергий (Королев), епикоп Чешский), мы во время службы пели сами. Дети обладали хорошими голосами и легко заучивали молитвы на церковнославянском языке, поскольку он очень близок к чешскому. Я запомнила шикарные елки и костюмированные балы, на которые приглашали профессиональных музыкантов и артистов. Когда мы вернулись, жили в Сормове, и я посещала Сормовский дворец культуры, я удивлялась, что там тоже танцевали дореволюционные танцы: падекатр, польку, падеспань, венгерку…

Летний лагерь витязей – это не дом отдыха

Конечно, самое интересное время жизни было летом, когда мы уезжали в лагеря. Они подготавливались очень тщательно. Сейчас я раздумываю, на какие средства это делалось? Насколько я помню, наши родители не вносили никакой платы. В воспоминаниях Татьяны Бем, дочери известного ученого-филолога Альфреда Бема, я нашла запись о том, как она хлопотала, чтобы найти средства для проведения лагеря витязей, которых она называла «организация моего сердца». Также хлопотала о лагере Аделаида Владимировна Жекулина. До революции она возглавляла в Киеве единственную женскую гимназию, где занимались по программе мужских средних учебных заведений (прим. – Ее известные выпускницы Анна Ахматова и Надежда Мандельштам). В эмиграции Жекулина организовала русскую гимназию сначала в Константинополе, а потом в Моравии и в Праге. Благодаря этой подвижнице дети русских эмигрантов смогли получить хорошее образование.

Перед отъездом в лагерь был молебен. Под лагерь снимали какие-нибудь помещения: школы, сельскохозяйственные строения или амбары. Старшие мальчики строили нары. Мы приезжали с большими чехлами, которые набивались соломой, это были наши матрацы. Их укладывали рядами на нары. Так рядышком мы спали. Чтобы влезть на свое место, нужно было перекатиться через соседние, сминая их. Из-за этого мы немного ссорились, поскольку от нас требовалось аккуратно застилать постели, как в казарме. За это дежурные ставили оценку. Все соревновались, у кого лучше заправлена постель.

Каждый привозил в лагерь личную посуду и мыл ее за собой после еды. Для этого стояли два корыта, с горячей водой и с прохладной – для споласкивания. В штабе разрабатывали программу для каждого звена и назначали дневального (обычно мальчика). Дневальный носил повязку на руке и следил за порядком в лагере. Утром он всех будил, ударяя в гонг. После подъема и утреннего туалета мы надевали форму, застилали постель и стояли возле нее, ожидая обхода дневального. Затем дружина строилась на «плацу» перед мачтой со спущенным флагом. После рапорта звеньевых поднимали флаг под гимн «Коль славен наш Господь в Сионе», который пели все хором. Дневальный зачитывал распорядок дня для каждого звена. Не всем это нравилось, потому что на нас лежало много обязанностей. Одно звено направлялось чистить картошку, другое – собирать грибы и ягоды для пирогов, третье – делало уборку помещений, а четвертое шло купаться. Конечно, купаться хотелось всем, но дисциплина была строгая, полувоенная, ведь лагерь витязей – это не дом отдыха.

В форме мы шли на завтрак, перед едой обязательно была общая молитва. Дежурные по столовой раздавали еду. После завтрака мы переодевались в обычную одежду и приступали к делам. А вечером проводилась еще одна линейка дружины, где рапортовали  об итогах дня и спускали флаги.

Еще немного скажу про наши обязанности. Мальчики кололи дрова. Мы чистили картошку под пение «Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка…» и другие песни или кто-нибудь читал вслух какое-то произведение, поэтому нам ни ссориться, ни дурачиться было ни к чему. Мы готовились к праздникам и украшали помещения перед этим. Когда ожидали приезда наших духовников, то строили и украшали для них аналой, убирали иконы цветами. Когда проводились маскарады, мы сами шили костюмы. Я очень любила занятия на плацу строевой подготовкой, мне нравилось, что при этом получаются разные фигуры. Может быть, это потому (смеется), что оба моих деда были потомственными военными. Когда меня маленькую спрашивали, кем я хочу быть, я всегда говорила: «Генералом». Во время маршировки мы пели песни «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…», «Как ныне сбирается вещий Олег…», «Солдатушки, бравы ребятушки…», «Оружьем на солнце сверкая…», «Взвейтесь соколы орлами» и другие. До сих пор мы помним песни нашего детства, и когда собираемся, их поем в два, а то и в три голоса.

Мы очень любили военную игру, в которой надо было захватить флаг противника с минимальными людскими потерями в виде пленных. В игре были разведчики, наблюдатели, нападающие и охрана знамени, все с отличительными повязками разного цвета. Игра проводилась полдня в незнакомой местности. Однажды мы с подругами во время игры так заблудились, что все искали не флаги, а наше звено… Также витязи играли в городки, футбол, волейбол, настольный теннис, шашки, шахматы. Мы учили азбуку Морзе и скоропись, умели переговариваться флажками. Играли в русские старинные игры: «настольную чепуху», «мнения», «испорченный телефон», «моргач», «палочку-стукалочку», «горелки».

Всегда мы поздравляли именинников, пели «Каравай, каравай…», пекли пирог и угощали друг друга. Особенно торжественно праздновался день святой Ольги 24 июля. Мы из цветов плели большие буквы «О», «Л», «Ь», «Г», «А», и каждая Ольга в венке из цветов держала в руках одну букву. Так мы встречали архимандрита Исаакия или владыку Сергия. Старшие мальчики прислуживали священникам во время молебна. Девочек с именем Ольга было много, они первыми подходили к кресту. Потом были представления, песни и танцы. Также отмечали день св. Владимира (28 июля). Это имело огромное значение для нас, выросших за границей. Мы в душе сохранили свою Родину, которую фактически не знали. Для нас это не было возвращением. Мы ехали в неизвестную страну с совершенно чужим строем. Но мы знали, что едем на Родину. Об этом только и мечтали наши родители и дедушка с бабушкой. 

Непростые вопросы

– Валентина Георгиевна, вы потом не разочаровались, не пожалели, что вернулись в СССР?

– Нет, не разочаровалась. Нас пугали, что здесь – страшная бедность, поэтому мы настроились, что будет трудно. От газа мы перешли на примусы. До 1961 года готовили на керогазе, пока не переехали в хрущевку с газом и центральным отоплением. Всюду были очереди. Но мы это восприняли как должное, понимая, что раз мы хотим вернуться, то трудности надо пережить, и не делать из них трагедию.

Невольно возникает параллель с тем, что происходит сейчас, когда множество людей уехали из России в поисках более обеспеченной жизни. Они рассуждают: «Где хорошо, там и моя родина». Обидно, что они забывают родной язык, и даже не разрешают детям говорить по-русски…

– Как  фашистская оккупация Чехословакии отразилась на деятельности витязей?

– Мы этого не почувствовали. Было спокойно, продолжала действовать русская гимназия. Может быть, немцы посчитали, что мы – белогвардейцы, противники большевизма, поэтому не трогали? Были аресты тех, кто занимался политикой, но детей это не коснулось. Массовые аресты начались, когда пришла советская власть. Мы ожидали, что прошло много лет, и уже все забыто. Бывшие участники Белого движения ждали Красную армию, помогали русским военнопленным. У всех дома были географические карты, на которых передвигали флажки с приближением линии фронта. Но, оказалось, что ничего не позабыто, и многие пострадали. В 1945 году посадили в Карлаг архимандрита Исаакия за то, что он в юности участвовал в Белом движении. Он пробыл в Караганде один год, пока владыка Сергий не выхлопотал ему амнистию. Потом он служил в Алма-Ате и затем – в Ельце. Я была на его могиле в 2005 году, когда в Ельце проводилась православная конференция в связи со 100-столетием о.Исаакия.  На нее съехались его духовные чада из многих стран.

– Как вы смогли вписаться в советскую идеологическую систему, имея другие ценности?

– Я как классный руководитель, должна была час в неделю заниматься воспитательной работой, которая включала атеистическое воспитание, патриотическое, культурное и пионерское. Как мне трудно было проводить атеистическое воспитание! Во время этих бесед я рассказывала, как праздновали Рождество и Пасху, приносила сохранившиеся у меня картинки. Мы даже как-то устраивали Рождество как фольклорный праздник. Со стороны это выглядело так, что преподаватель иностранного языка рассказывает о культуре народов мира. Помню, как в школе разгорелся скандал из-за того, что нашли кусочек окрашенной яичной скорлупы. Выясняли, кто это посмел принести, кто красит яйца на Пасху. А однажды мне довелось проводить праздник, посвященный подвигу пионеров-героев, и я исключила оттуда Павлика Морозова. Директор школы заметил неладное, стал разбираться. Я отшутилась: «Павлик Морозов заболел». Что поделать, моя душа никак не могла причислить Павлика к героям…

Статья Валентины Георгиевны Чириковой о писателе Евгении Николаевиче Чирикове к сборнику его произведений «Вниз по Волге-реке». Легенды и были. Нижний Новгород. 2004 г..