23 декабря исполнилось 55 лет старшему священнику храма Всех Святых протоиерею Александру Брюховцу. Священника поздравили с днем рождения правящий архиерей, прихожане и близкие. И редакция «Православного Сарова» присоединяется ко всем поздравлениям и добрым пожеланиям. Мы попросили отца Александра рассказать о себе, представляем вашему вниманию это интервью.

– Отец Александр, в детстве были верующие среди ваших родных или в окружении?

– Нет. У меня отец был военным, и мы жили в военных городках. Я родился в Крыму, потом мы переехали в Семипалатинск в Казахстане, а с 1980 года – в Саров. Мама устроилась во ВНИИЭФ, отец трудился в военной приемке. В Сарове была другая культурная среда. Здесь я впервые увидел церковную архитектуру, которая произвела на меня сильное впечатление. Дети рассказывали, что Серафим Саровский упал с колокольни, ее тогда называли «башня». И я не понимал, кто такой Серафим Саровский, и почему он с этой башни упал. Потом я увидел верующих бабушек, которые по праздникам собирались на Протяжке и вереницей шли к роднику на Дальней пустынке. Но в нашей семье о вере не говорили, и я относился к ней скептически. В школе на уроках обществоведения преподавали диалектический материализм, а учительница биологии разоблачала «ложные чудеса», при помощи которых церковь якобы обманывала людей. Говорила, что верующие причащались из одной ложки, что приводило к распространению эпидемий. Я тогда был некрещеным и никогда не видел причастия, поэтому с доверием слушал ее. Потом эта и другие мои учительницы пришли в церковь, стали верующими людьми.

– Как же вы пришли к вере?

– В школе я увлекался радиоэлектроникой, ходил в кружок во Дворце пионеров. В старших классах учился в заочной физико-математической школе при МИФИ, а потом поступил в этот вуз. Тогда Перестройка шла полным ходом, духовная сфера вышла из-под запрета. В Москву со всего мира стекались проповедники и адепты всяческих сект, на улицах и станциях метро были книжные развалы, где продавали духовную литературу. Мы пытались разобраться в этом многообразии, обсуждали различные учения и обменивались книгами.

В МИФИ перед студентами выступали философы и религиозные деятели. В их числе был Секо Асахара, лидер японской секты «Аум Сенрике», которая потом устроила газовые атаки в токийском метро и была запрещена. Но тогда к иностранцам относились всерьез и даже пригласили на встречу уже очень пожилого академика, лауреата Нобелевской премии Николая Басова. А для секты это просто была рекламная акция с целью вербовки новых членов. Помню, как протестанты «Гедеоновы братья» из Канады раздавали студентам Новый Завет, но мне не хватило. Тогда я написал им, и мне прислали книгу.

У нас была компания из четырех друзей, которые интересовались религией. Среди них был ныне покойный протоиерей Герман Здоров, мы жили с ним в одной комнате в общежитии. И в какой-то момент нам захотелось получить не просто информацию, а личный духовный опыт, и мы пришли к тому, что надо креститься. Мы сделали такой выбор потому что начали изучать Евангелие и православную литературу. Поняли, зачем нам что-то искать, когда у нас есть своя религия, в которой есть истина, откровение, духовный опыт, Иисусова молитва, старцы-подвижники… Мы крестились и сразу после этого причастились в храме Воскресения Словущего в Даниловской слободе. Тогда не были никакой подготовки, и я даже толком не знал Символ веры.

– Как проходило ваше дальнейшее воцерковление? Какие послушания вы несли в Сарове на приходе храма Всех Святых?

– После этого мы с отцом Германом с ревностью неофитов стали ходить в храм, соблюдать посты, причащаться, ездить в Троице-Сергиеву лавру. Со временем я стал алтарником в храме в честь Казанской иконы Божией Матери в Коломенском, где была Державная икона Божией Матери, и перед ней даже служил литургию Святейший Патриарх Алексий II. Тогда все было очень просто – ни охраны, ни службы протокола. Когда я вернулся в Саров в 1993 году, у меня уже был опыт алтарника. А отец Герман сразу поехал к митрополиту Николаю (Кутепову), пожил в Нижнем Новгороде, и сюда вернулся уже священником. Я тогда работал во ВНИИЭФ.

Инициативная группа мужчин принимала участие во всех приходских делах. Мы организовывали крестные ходы, на Крещение разливали воду, перед 1 августа убирали территорию Дальней пустынки и облагораживали родники. Когда приезжал Патриарх Алексий II, были, как сейчас говорят, волонтерами. Однажды мы копали котлован при строительстве западного притвора храма Всех Святых, нашли череп и там же похоронили его в нише под ступенями входа.

В первые годы храм был переполнен, поэтому в выходные и праздничные дни мы на автобусах ездили в паломничество в Санаксарский и Серафимо-Дивеевский монастыри. Вместе с Алексеем Федоровым мы стали активно развивать на приходе православное образование: катехизаторские курсы для взрослых, детскую воскресную школу. Читали по субботам лекции в СарФТИ, выпускали первую газету «Православный Саров».

Самой интересной для меня была тема самообразования и передача знаний другим. Поэтому в 1999 году я закончил заочное отделение Свято-Тихоновского Богословского института.

– Что подтолкнуло вас к принятию священства?

– Принимать священный сан я не собирался, и даже когда меня отпускали с работы на сессии в Москву, обещал, что не уйду в священники. Но меня неудержимо тянуло в храм. Было такое ощущение, что в храме – подлинная жизнь, единая община и общий дух. А потом я перешел работать в «Бинар», и уже не был связан обещанием.

Священников не хватало, поскольку в те годы было много крещений, отпеваний и треб, на первой неделе Великого поста – под 200 причастников. В 2000 году епископ Балахнинский Иерофей (Соболев) рукоположил меня во диакона на Вознесение, 10 июня, и во священника – 24 сентября.

– Как супруга отнеслась к вашему желанию стать священником?

– С матушкой я познакомился на приходе храма Всех Святых. Она пела на клиросе, в детстве ездила на автобусе в первую воскресную школу, которая была в Дивеево. Мы венчались, и все у нас было по-церковному. Поэтому с ее стороны никаких возражений не было.

– Большую часть вашей жизни занимает воскресная школа при храме Всех Святых. Вы пришли туда преподавателем, затем стали директором. Как она менялась за это время, и как складывалась жизнь ваших бывших учеников?

– Преподавать в воскресной школе я стал поневоле, поскольку мне больше нравится работать со взрослыми, и у меня не было педагогического образования. Утешало то, что в школе собрался очень дружный и инициативный коллектив. Представьте, что мы всей воскресной школой ездили в Троице-Сергиеву лавру и занимали в поезде более вагона. Списочный состав детей достигал 150 человек. Тогда не было ни образовательных стандартов, ни пособий, ни методик, но классы были наполнены, и педагогов было много. У нас были замечательные праздники, паломничества, походы, детские богослужения и крестные ходы, летний лагерь, активная дружина Национальной организации витязей.

Катехизаторские курсы дали нам большинство педагогов. Вообще, в нулевые годы мы опередили свое время, потому что у нас был полный цикл православного образования. Мiровцы занимались с дошколятами, воскресная школа – со школьниками, катехизаторские курсы – со взрослыми, и кафедра теологии СарФТИ тогда давала высшее образование. Ряд ее выпускников пришли работать в Церковь. Это был результат всеобщего духовного подъема.

С открытием православной гимназии поток детей прихожан в воскресную школу резко уменьшился. На приходе можно создать только младшую группу. И молодых семей с детьми на нашем приходе практически нет. Такие семьи ходят в храмы, находящиеся в шаговой доступности, либо где ходит транспорт.

Дети вырастают и практически не помнят содержание предметов, которые проходили в воскресной школе. Есть те, кто выросли равнодушными к вере. Но есть и крепкие многодетные семьи наших бывших воспитанников, которые всей семьей ходят в храм. Воскресная школа только вместе с семьей может многое дать ребенку. Главное в воскресной школе – это атмосфера добра, любви и близости к Богу. Теплые воспоминания об этом могут помочь человеку вернуться в Церковь много лет спустя.

– Удавалось ли вам уделять достаточно внимания своим пятерым детям?

– К сожалению, священник живет параллельно со своей семьей, и ему трудно привлечь своих детей. Утром, вечером и в выходные дни он уходит на службу. Днем он может найти свободное время, но дети ходят в школу и погружены в светскую среду со своими уроками, секциями и кружками, поездками с классом. Наши трое старших детей посещали воскресную школу, а двое младших – уже нет, потому что матушке было трудно их водить. И все-таки у нас православная семья, ведь дети учатся у родителей. Мальчиков привлекаю на Пасхальные ночные службы. Ездим семьей в паломнические поездки. Прошлым летом ездили в Главный храм Вооруженных сил России.

– Что вам придает силы в священическом служении?

– Мы пришли в Церковь на волне духовного возрождения, с горящими глазами. Потом на первый план выходят профессиональные моменты, и вот, тебе уже кажется, что в чем-то служение священника обычное и рутинное, как для хирурга операция по удалению аппендицита. Надо понимать, что где бы человек ни находился, у него всегда случаются кризисы переосмысления. И человек ищет выход, преодолевает уныние и чувство богооставленности, приобретает мудрость. Этот опыт, по словам митрополита Вениамина Федченкова, особенно важен для священника, потому что помогает ему лучше понимать людей.

Бывает радостно, когда приходят люди, которым ты можешь помочь. Когда видишь, что твои слова для них важны и спасительны, что они ложатся людям на сердце. В эти моменты ты чувствуешь себя нужным, видишь плоды священнического служения. Также при богослужении бывают моменты единения с молящимися, особенно в праздничные дни, когда все молятся «едиными усты, единым сердцем».

А еще когда я каждый день читаю евангельское зачало на литургии, когда прочитываю все Евангелие за Великий пост, для меня очевидно, что это – живое и действенное слово Христово. Я всем рекомендую: «Для познания Христа обязательно читайте Евангелие, чтобы Христос обратился к вашему сердцу». Для нас Евангелие – это главная и спасительная книга Церкви. Она очень важна для богопознания, богообщения и просвещения. Если бы у нас не было Евангелия, откуда еще черпать силы? Житейская суета засасывает, но когда перед Престолом читаешь Евангелие, это восстанавливает, обновляет ум, направляет в нужное духовное русло, укрепляет в вере и дает силы для служения.