То, о чем мечтают многие православные, озвучил глава республики Крым Сергей Аксенов, который заявил, что России нужна православная монархия. Его высказывание вызвало бурное обсуждение, доводы «за» и «против», возмущенные крики о том, что нас призывают к регрессу, и что историю нельзя повернуть вспять. Испытывая симпатию к монархической форме правления, мне бы хотелось порассуждать не о том, нужен ли России Царь, а о том, готовы ли мы сами его принять.

Мы часто слышим о том, что в нашей стране идет построение гражданского общества. Что это такое, не объясняется, но подразумевается, что это благо. Французский философ Шарль Монтескье сформулировал, что «гражданское общество – это общество вражды людей друг с другом, которое для ее прекращения преобразуется в государство». Т. е. этот общественный договор индивидов осуществляется в рамках института государства. Граждане соглашаются выполнять законы при условии равенства всех перед законом. Если условия общественного договора, закрепленные во множестве культурных норм, нарушаются, то возникает гражданский конфликт.

Гражданин постоянно зорко следит за тем, не нарушаются ли его права. Это порождает бесконечное «качание прав» и стычки по политическим убеждениям. Все прощупывают возможность изменить статус-кво, естественно, в свою пользу. А государство следит за тем, чтобы эта «война всех против всех» велась в рамках закона. В результате борьбы между фракциями гражданского общества и обретается стабильность.

Монархия требует другой концепции человека – не гражданина, а верноподданного. Подданный безусловно признает авторитет Бога и Царя как помазанника Божия. Об этом пишет св. ап. Павел в Послании к римлянам, гл. 13: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести...»

Приходится констатировать: многие из нас не смогут себя вести, как верноподданные, даже если будет Царь. Но монархический инстинкт у людей действительно есть, и часть общества ведет себя как подданные. Когда помещики обижали крестьян, то они шли с челобитной к Царю или его представителю. И сейчас некоторые люди, сталкиваясь с несправедливостью, пишут обращение к Президенту или депутату Госдумы. Когда подданные напрямую обращаются к правителю, минуя средостение в виде элиты, это и есть монархия.

Если же человек обращается в СМИ (война компроматов) или идет в суд, то он действует, как гражданин, объявляя войну в рамках закона. В том случае, когда масштабный конфликт не разрешается в рамках закона, то в ряде конституций демократических стран закреплено право народа на восстание (например, в Декларации независимости США). Это – «священная корова» гражданского общества. Иногда сетуют, что демократически избранные правители – продажные популисты. Но такая форма государственного устройства и не предполагает большего. Недаром Аристотель ставил демократию ниже других форм общественного договора.

Монархия предполагает более высокую ответственность со стороны власти и прямую связь между правителем и народом. Они вместе противостоят условному боярству (элите или правящему классу). Поддержка народа делает правителя «первым среди равных», поэтому он не может игнорировать интересы народа. Но он вынужден считаться и с элитой, поскольку государство нуждается в системе управления.

В чисто секулярном обществе кредит доверия к правителю гораздо меньше, т. к. власть сакральностью не обладает. Например, кредит доверия к Президенту РФ В. В. Путину был обусловлен инстинктом самосохранения народа, поскольку в 1990-е годы стало ясно, что либералы ведут народы России на бойню. С гражданской точки зрения общественный договор состоял в том, что народ поддерживает Путина, а тот пресекает беспредел и разграбление страны.

И когда в 2012 году на Болотной площади в Москве была предпринята попытка осуществить в России цветную революцию, В. В. Путин повел себя, как монарх. И не так важно, как он при этом назывался. Важна не форма реализации монархической идеи, а ее суть. Содержанием феномена «Болотной площади» было возвращение к беспределу 90-х годов. И отношение народа к Президенту, во многом, строилось, как отношение подданных к монарху, потому что народ видел в нем защиту от правящего класса.

Падение монархий связано с секуляризацией общества. Власть не может быть сакральной в обществе, из которого изгнано сакральное. И если для нас не существует сакральности власти, то ни о какой монархии можно не говорить вообще. Надо определиться, кто мы: члены гражданского общества или верноподданные? Потому что нельзя одновременно строить гражданское общество и «Россию, которую мы потеряли».