Размышления о культуре актера, композитора и литератора Романа Сванидзе, председателя правления Православного творческого объединения «МiР». Опубликовано в газете «Ведомости Нижегородской митрополии» 22 (106) от 24 ноября 2016 года.

Недавно прочел в сочинении одного, безусловно, мыслящего и неравнодушного одиннадцатиклассника далеко не новую, но, судя по всему, до сих пор популярную мысль: «При хорошем, высоком среднем уровне жизни люди сами начинают тянуться к культуре, к духовным ценностям, к высокоморальным устоям, столь чуждым нам в эти дни. При правильном построении экономики страны, при правильном политическом направлении могут возникнуть благоприятные условия для эскалации культуры, для ее подъема до невероятных высот, сравнимых лишь с древними цивилизациями».

По следам пройденного

К сожалению, теория о том, что сытый человек начинает тянуться к духовности, давно показала свою несостоятельность. «Сначала надо накормить человека», — об этом говорил и Великий Инквизитор Достоевского, и, еще раньше, диавол, искушая Христа.

Для того чтобы понять отношение к культуре в «сытом» обществе, уместно вспомнить известную сказку «Лиса и Дрозд». Лиса заставляет Дрозда выполнять ее желания. Сначала он ее кормит и поит, а потом Лиса требует: «Ты меня накормил, ты меня напоил, а теперь рассмеши меня!» Следующее желание — «напугай меня»… Не правда ли, что-то напоминает? Конечно, это тоже тяга к культуре, но только культура как продукт потребления мало имеет отношения к духовности.

Сытость телесная зачастую приводит к «сытости» духовной. Благополучный человек редко бывает «духовной жаждою томим» (если томим жаждою — какое же это благополучие?). И роль культуры в благополучном обществе — не духовные поиски, а удовлетворение потребностей. Причем потребностей обычно примитивных (как у Лисы), а зачастую и откровенно порочных. И древние цивилизации именно в период своего максимального благополучия подтверждали это. Так было в последний период существования Древней Греции, во времена языческого Рима, на закате Византийской империи, тот же процесс происходит сейчас в «благополучном» цивилизованном мире. И, как показывает история, такие цивилизации заканчивают крахом. Так что беды, попускаемые Богом для человека и человечества, зачастую предохраняют его от духовного самоуспокоения и, в конечном счете, духовной, а то и физической гибели.

Хотели как лучше, а получилась… культура

Духовная жажда пробуждается в человеке как результат осознания неестественности, неправильности своего положения в мире, тоски об утраченном рае. Отсюда поиск причины несчастий, путей к справедливости и милосердию, поиск истины.

Но из этой отправной точки человечество движется в разных направлениях. Можно устремиться к построению рая на земле путем развития прогресса, принятия законов, защиты прав и свобод, борьбы с голодом, нищетой и другими бедами человечества, отложив духовные искания на потом. Но «потом», когда у человека сложится впечатление истинности придуманной им системы справедливости, к сожалению, духовности не получается. Получается только культура. А культура — это, простите за грубость, лишь продукт жизнедеятельности духа. Или, если выразиться более изящно, просто гербарий, в то время как духовность — живой цветок. Без духовности культура живет лишь старыми засохшими истинами, которые постепенно рассыпаются в прах.

Духовность возможна только здесь и сейчас. Это момент сопричастности горнему миру. Культура, по мере своих возможностей, фиксирует такие прорывы человеческого духа. И это очень важно и нужно. Однако здесь возникает та же ситуация, что и при попытке изобразить на плоскости объемную фигуру — в лучшем случае, возникает удачная иллюзия. Нарисованная птица все же никогда не сможет взлететь. Фотография не способна заменить любимого человека. Юридические законы — это ограда, поводок для утратившего нравственные законы человека. Культура — лишь костыли для падшего человечества, лишенного счастья прямого Богообщения. Культура не дает ответов, она помогает возникновению вопросов. Ее задача — пробуждение «духовной жажды».

Опутанные свободой

Духовность предполагает наличие святыни, стремление к чему-то, что больше, выше человека. В современном «цивилизованном» обществе место святыни заняли права человека. Но что больше: я или мои права? Я существую, чтобы мои права могли осуществиться, или мои права существуют для того, чтобы я мог их осуществить?.. Даже если человек не выстраивает до конца эту логическую цепочку, он интуитивно начинает осознавать, что выше его самого ничего нет. А это уже антидуховно.

И все-таки, как бы ни было общество «благополучно», люди все равно чувствуют, что что-то не так, что рая не получается. Но вместо того, чтобы искать причину поврежденности общества в поврежденной духовной природе человека (результат грехопадения), они продолжают приносить все новые и новые жертвы своему новоявленному божку — правам (а по сути — страстям) человека. Им кажется, что просто еще недостаточно прав обеспечено, еще не вся свобода завое­вана. Отсюда и легализация однополых браков, и ювенальная юстиция.

При этом показательно, что ради свободы страстей всегда приносится в жертву свобода выбора. Человек не имеет права сделать свой выбор в пользу духовности и оставаться ему верным — это трактуется как навязывание своего образа мыслей. А вот популяризация греха — это свобода слова. Проследите путь развития прав и свобод человека — вы увидите, что ни одного шага, который привел бы к духовному росту, не сделано. В лучшем случае, одна кабала заменяется на другую. Например, власть тоталитарной идеологии (все-таки основанной на каком-то, пусть и ложном, но идеале) — на откровенно циничную власть денег.

Кого любим, за кого боремся?

Так что же, не нужно здесь, на земле, развивать науку, бороться против несправедливости, кормить голодных, защищать обездоленных, лечить больных? Конечно, нужно. Только вопрос, что первично. Не благополучное социальное устройство приносит в качестве «бонуса» тягу к духовности, а напротив — тяга к духовности побуждает человека к деятельной помощи другим. И только в этом случае борьба за справедливость будет вестись не против людей, а за человека.

Ведь борьба за социальную справедливость сродни любви к человечеству вмес­то любви к человеку. Она очень редко приводит к духовному возрастанию. А вот помощь конкретным людям — один из главных путей к нему (хотя и в этом случае определяющей будет духовная мотивация поступка). Помочь же на этом пути как раз и сможет… культура. Культура, имеющая в своей основе реальный духовный опыт. Сказано, правда, «не всякому духу верьте…» (1 Ин 4:1). Но это тема отдельного разговора.