6 марта совершается празднование чудотворной Козельщанской иконе Пресвятой Богородицы. Публикуем  адаптированный сокращенный пересказ исследования, проведенного в 2016 году уроженцем Сарова Николаем Артюхиным (1953-2024).

Николай Александрович трудился инженером в РФЯЦ-ВНИИЭФ. В конце жизни он болел и почти не выходил из дому, но его пытливый ум не мог пребывать без дела. В семье Николая Артюхина хранился список Козельщанской иконы Божией Матери, который был венчальной иконой его родителей, а если судить по срокам создания, то и бабушки с дедом. Сам по себе этот образ   особой ценности не представлял, но на нем была любопытная деталь. На окладе иконы из недорогого металла, рядом с клеймом мастера стояло гербовое клеймо Поставщика Е.И.В. (Его Императорского Величества). Желание найти информацию об этом списке и о создании самого первообраза послужило для Николая Александровича толчком к настоящему изысканию. Автор посвятил его светлой памяти своей матери Натальи Андреевны Артюхиной (Красильниковой).

 

Козельщанская икона Божией Матери из Козельщанского монастыря в честь Рождества Пресвятой Богородицы

Неисчерпаемая благодать

Козельщанская икона Божией Матери получила свое название от усадьбы Козельщина, находящейся в Кобелякском уезде Полтавской губернии (сейчас поселок Козельщина, Кобелякский р-н, Полтавская обл., Украина). Это была семейная икона рода Козельских. В середине XIX века она принадлежала подполковнику в отставке Павлу Ивановичу Козельскому. Поскольку прямых наследников не было, после его смерти образ перешел к новому владельцу усадьбы Владимиру Ивановичу Капнисту.

Прославился образ в 1881 году, когда по молитве перед ним произошло чудесное исцеление безнадежно больной дочери графа Капниста Марии. Чтобы засвидетельствовать чудо, Марию отвезли в Москву к наблюдавшим ее врачам. Образ тоже взяли с собой. Сохранились записи из истории болезни Марии, подтверждающие факт исцеления. Они подписаны профессорами Шарко и Склифосовским.

Чудотворные свойства иконы сразу получили широкую известность в народе, и к ней нескончаемым потоком устремились страждущие. С 1881 по 1889 год было задокументировано 48 случаев исцеления. Икона была признана Церковью чудотворной, и получила название Козельщанской иконы Божией Матери по месту первого зарегистрированного чудотворения. Уже к концу апреля 1881 года число людей, приходивших на поклонение, было столь велико, что для иконы пришлось выстроить отдельную часовню. А через год на этом месте была возведена церковь, при которой вскоре образовалась женская община, преобразованная в 1891 году в Козельщанский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы.

С иконы стали делать списки, многие из которых также почитаются ныне чудотворными. Появилось и другое, «народное» название образа – «Неисчерпаемая Благодать».

 

По некоторым источникам, во время пребывания иконы в Москве, с нее уже было сделано два списка, один из которых поместили в церкви Казанской иконы Божией Матери у Калужских ворот. Николай Александрович предполагает, что именно он после сноса церкви в 1972 году попал во Всесоюзное художественно – производственное объединение им. Вучетича, откуда в 1987 году по акту был передан в Государственную Третьяковскую Галерею. Это одно из самых известных изображений иконы.

 

 Николай Александрович приводит изображение еще одного списка из частной коллекции, тоже датируемого концом XIX века, появившегося на Вернисаже в Измайлово. Возможно, что это тот самый второй список, что упоминается в источнике.

Обретение образа

 Существует две легенды.

Согласно одной из них, икона имеет итальянские корни. Она якобы принадлежала фрейлине русской императрицы (вероятно, Елизаветы Петровны), итальянке по происхождению. Императрица выдала ее замуж за войскового писаря Сиромаху, от которого и вел свой род по материнской линии Павел Иванович Козельский.

По второй версии, приписываемой самому Павлу Ивановичу, икона досталась писарю Сиромахе во время набега на Константинополь, где один из казаков, ворвавшись в храм Святой Софии, превращенный в мечеть, в пылу битвы с магометанами нечаянно рукою наткнулся на висевшую на стене икону и завладел ею.

Хотя обе версии признаются исследователями легендарными, Николай Александрович пытается проследить, что в них может быть близко к правде.

Первая версия опирается на некие семейные предания семьи Капнистов и записную книжку самого графа. Однако Николай Александрович так и не сумел найти следы первоисточника. К тому же даты жизни и деятельности упомянутых в ней исторических персонажей не пересекаются.

Вторая версия имеет документальное подтверждение в виде письма престарелого прихожанина Василия Гана к игуменье Козельщанского монастыря Агнии, в котором он излагал слышанную в детстве легенду, рассказанную их соседом Павлом Ивановичем Козельским.

Письмо это сохранилось в архиве бывшей игуменьи Козельщанского монастыря матушки Феофании, умершей в Оренбурге в 1968 году. А в 2012 году в журнале Оренбургской епархии «Православный духовный вестник» №1(61)/№2(62) его содержание было приведено в статье Ирины Земсковой «Предание о Козельщанской иконе Божией Матери».

По мнению Николая Александровича, эта версия происхождения иконы достойна особого внимания.

 

Данный список иконы принадлежал бывшей игуменье Козельщанского монастыря м. Феофании. Сейчас образ является святыней Гомельского Свято-Никольского монастыря. Он расположен в иконостасе над Царскими вратами.

Первые чудеса

Помимо самой истории обретения иконы в Софийском храме легенда рассказывает и о первых чудесах святого образа.

На обратном пути из Стамбула в Босфорском проливе казаков настигла буря. И только по молитве войскового писаря Сиромахи Запорожскому войску удалось избежать гибели.

«Сняв свою шапку и подняв высоко над головою Икону, Сиромаха, стоя на своём човне, начал молиться: «Пресвятая Царица Небесная! Не дай Ты, достойна заступница запорожского казачества, погибнуть Твоим верным сынам бесславно, невоинскою смертию!»

Буря утихает и, не потеряв ни одного судна, «ни одного даже человека», казаки благополучно возвращаются в полной целости в устья реки Буга.

Икона перешла в качестве приданого дочери Сиромахи, которая вышла замуж за казака Козельца. От него и пошёл род Козельских.

Второе чудо случилось уже при жизни последнего представителя рода – Павла Ивановича Козельского.

Его матушка «для усиления доходности» решила подарить сыну 100 штук рогатого скота и 100 лошадей, которых доставил в Козельщинуеё слуга Омелько. Кроме того, матушка пересылала с Омельком одну из её фамильных драгоценностей – святую икону Богоматери. Слуге было приказано вопреки обычаю идти не позади стада, а вести его за собой.

«Строго наказую тоби, сякий-такий сыну, не забувай та не чурайся ты Царицы Небесной, що с тобою негодным до мого сынка Павлуся шествует! Будь по всяку годину у голови гурта – за Нею, Святой Заступницею, и вся скотина пийдет».

Но во время переправы через Днепр старик Омелько забыл о наказе и пустил скот вперед. Те, доплыв до середины реки, повернули обратно.

«Спохватившийся в своей оплошности Омелько, истово перекрестившись, стегнув плетью своего степовика коня, бултыхнул с ним в Днепр и, к неожиданному его изумлению, весь гурт скота и лошадей плавными рядами поплыл в разрез течения могучей реки и вполне благополучно достиг противоположного берега. {...} Причём полудикая скотина, следуя покорно за Омельком, вошла совершенно свободно в скотский Козельщанский загон и дала себя спокойно и удобно разместить в огороженном пространстве, не пугаясь и не дичась нисколько окруживших её людей».

                                                                                   Имена и хронологии

В рассказе Павла Ивановича Козельского говорится, что его дедом по матери был  Дмитрий Иванович Сиромаха. Рассказчик, ничуть не сомневаясь, именно его и считает тем самым Сиромахой из легенды. Это, конечно, абсурдно, ибо между набегом на Стамбул и рождением деда Павла Ивановича прошло больше века.

Да и олицетворение стамбульского Сиромахи с войсковым писарем Сиромахой, который числился начальником штаба гетмана Полуботка (что происходит в обоих версиях истории обретения образа) тоже неправомочно. Гетман Павел Леонтьевич Полуботок родился спустя 23 года после набега на Стамбул и скончался еще до рождения деда Павла Ивановича.

Путаница произошла от того, что среди казаков было много Сиромах. Слово «сиромаха» означало холостого, не обремененного хозяйством мужчину, вступившего в состав войска Запорожской Сечи.

Николай Александрович насколько возможно пытается выстроить родословную цепочку от казака Ивана Козельца, женившегося в 1617/18 году на дочери легендарного Сиромахи, и до подполковника Павла Ивановича Козельского (1793 – 1879), отслеживая все  упоминания людей с подобной фамилией в доступных источниках. К сожалению, большинство регистрационных документов, таких как метрические и исповедальные ведомости, казачьи реестры, ревизские сказки, описи и прочие, находятся в фондах архивов и хранилищ Украины, и доступ к ним очень затруднен.

 Икона в мечети

Но для начала необходимо выяснить, имело ли место успешное нападение казаков на Стамбул, во время которого у них была возможность разграбить переделанный в мечеть храм Святой Софии. Проанализировав сведения обо всех морских набегах запорожцев на турецкие владения, Николаю Александровичу удалось установить, что этот удачный набег состоялся летом 1617 года. Возглавил его наказной гетман Дмитрий Богданович Барабаш.

Фантастическим в легенде выглядит утверждение, что казак во время битвы внутри бывшего Софийского собора, превращённого в мечеть, мог случайно рукой задеть висевшую на стене икону. В исламе запрещено какое-либо изображение людей и животных, да и вообще каким образом православная икона могла оказаться в мечети?

В качестве объяснения этому невероятному событию Николай Александрович приводит предание о том, что одну из жен османского султана Мехмеда II исцелил некий христианский проповедник, в результате чего султан проникся уважением к силе чужой религии. После захвата Константинополя Мехмед II отдал своей армии на трехдневное разграбление весь город, за исключением собора Святой Софии, распорядившись выставить вокруг него стражу. А после распорядился, ничего не снимая и не срубая со стен, просто заштукатурить все христианские святыни и переоборудовать собор в мечеть, пристроив к нему минареты.

Предание отчасти подтвердилось, когда в 1935 году при Кемале Ататюрке мечеть закрыли и создали в ней Музей двух религий. Часть византийских мозаик была очищена от штукатурки и стала видна посетителям музея.

Конечно, висеть на стене мечети икона не могла, но можно предположить, что казак в пылу боя не рассчитал силу замаха и ударил саблей по стене. Из-под осыпавшейся штукатурки показалась православная икона и, как истый христианин, казак прихватил ее с собой, чтобы не оставлять на поругание в мусульманской мечети невесть откуда взявшийся там святой образ.

 Итальянский след

Можно заметить, что на иконе расположение Божией Матери и Младенца явно выпадает из рамок православных канонических требований к иконописи. Более того, существуют католические «двойники» этого образа. Да и в руках Младенец держит четырехконечный крест, больше распространенный в католическом мире. Разве могло подобное изображение находиться в Византийском храме?

Николай Александрович предлагает гипотезу, согласно которой образ мог быть специально написан итальянским художником для Византийского храма в середине XV века. Византию в то время теснили османы и, в поисках помощи, император Иоанн VIII подписывает в 1439 году на церковном Ферраро-Флорентийском соборе унию об объединении Католической и Византийской Церквей с признанием главенства папского престола.

Николай Александрович даже выдвигает предположение о том, кто мог быть автором иконы. Во Флоренции жил в те годы художник Фра Филиппо ди Томмазо Липпи. Его кисти принадлежит как минимум 15 изображений Мадонны с Младенцем и, пожалуй, он единственный из итальянцев того времени, кто почти всегда писал Младенца одетым. К тому же Филиппо Липпи находился под покровительством организатора проведения объединительного церковного собора и подписания унии Козимо Медичи (старшего).

Если допустить, что предположение верно, то присланная в Византию икона стала единственной помощью папского престола против турок.

Как бы то ни было, западноевропейское влияние в Козельщанской иконе бросается в глаза. Забавно, что последний владелец иконы граф Капнист тоже имел итальянские корни.

 

 

Возможные прототипы для создания образа Богоматери, из работ Филиппо Липпи.

 

Католический извод Козельщанской иконы.

Старая история

Еще одним важным наблюдением Николая Александровича стало то, что Стамбул (бывший Константинополь) Царьградом называли лишь в древней Руси во времена процветания Византийской империи. После краха Византии, это название постепенно уходит из употребления и ко времени царствования Петра I уже не употребляется. Упоминание в легенде набега на Стамбул, как «Царьградское руйтование», говорит о том, что преданию об обретении иконы Богоматери уже много лет, и впервые легенда была рассказана задолго до прихода к власти Петра I…

Что же до списка с Козельщанской иконы Божией Матери, принадлежащего семье Артюхиных, Николаю Александровичу удалось выяснить следующее.

Снизу, на торцевой стороне оклада, стоит клеймо «АБРОСИМОВЪ» и рядом круглое гербовое клеймо Поставщика Е.И.В.

В семье купцов Абросимовых двое были удостоены звания Поставщика Е.И.В., в 1871году – Дмитрий Евстратович Абросимов и в 1881 – Петр Евстратович Абросимов. В известном каталоге клейм М. М. Постниковой-Лосевой такого варианта клейма нет. Но на сайтах интернет-магазинов и аукционов удалось отыскать изображения ещё двух икон, на окладах которых стояли такие же клейма.

Фабрика Абросимовых находилась по адресу: Тверская часть, 1-й участок, Б. Знаменский пер., Собственный дом, Москва. На воротах предприятия была вывеска следующего содержания: «Придворный фабрикант П.Е. Абросимов. Серебряные, бронзовые и гальванопластические изделия. Золочение и серебрение металлических вещей гальванически и через огонь».

Что касается технологии изготовления доски иконы, то она совпадает с технологией, применяемой в иконописной мастерской, открытой в 1890-ые годы Василием Павловичем Гурьяновым (в 1905 году получил звание «Поставщика Двора Е.И.В.», а с 1912 года звание «Придворный иконописец»), и находившейся по адресу: Москва, Сухаревская площадь, угол Большой Спасской, дом Карнович.

 

Изображение списка с иконы Козельщанской Божией Матери, принадлежащего семье Артюхиных.