В среде православных родителей часто обсуждают различные культурные явления: книги, фильмы, компьютер, Интернет. Люди желают блага детям, хотят уберечь их от греха, грязи и искушений. Само по себе это радует - как проявление неравнодушия и любви. Но часто родители совершают ошибку, которая сводит на нет их усилия...

Ошибка состоит в том, что мы считаем задачей воспитателя разделение явлений  культуры на «хорошие» и «плохие», и ограждение ребенка от «плохих». Мы думаем, что если знакомить ребенка только с «хорошими» произведениями, то заботиться больше не о чем; они сами по себе, без нашего участия, воспитают детей.

Про текст и контекст

Мы забываем, что всякий текст существует только в контексте и не имеет никакого смысла вне его. Поэтому воспитатель должен поместить произведение в правильный контекст, дать его верную интерпретацию. Как правильно его понимать? Что в нем главное? Какие вопросы поднимает произведение? С какими историческими и культурными событиями оно связано? Кроме того, задачей воспитателя несомненно должна быть обратная связь с ребенком. Как он понял произведение? Что из него извлек? Обогатило ли оно его духовный мир? Надо это чутко отслеживать и, возможно, скорректировать ошибки восприятия ребенком произведения в доверительной беседе. А вместо этого мы, родители, порой радуемся, что «пристроили» ребенка перед голубым экраном смотреть «хороший» фильм. В результате, даже «хорошее» произведение может попасть в совершенно другой контекст, и нанести ребенку серьезный вред. Он сделает из него вовсе не те выводы, которые мы ожидали.

Поясню проблему текста и контекста на примере. Допустим, вам рассказали о человеке, который убил десятки людей. Он с гордостью показывает фотографии орудия убийства, на котором написано число жертв. Вы ужаснетесь: «Это, наверное, какой-то серийный маньяк-убийца». Ошибаетесь. Это – герой Советского Союза, летчик-истребитель. Просто вам не сообщили контекст, который состоит в том, что шла страшная война. Убитые – это нацистские летчики, уничтожавшие наши города и села. Сбить фашистского аса – значит спасти тысячи жизней. Орудие убийства – это истребитель, на котором нарисованы звездочки по числу сбитых вражеских бомбардировщиков. Помещение фактов в исторический контекст сразу придает им истинный смысл. Вырывание из контекста – искажает смысл.

Другой пример. Есть замечательный и добрый мультфильм «Голубой щенок», дети его любят. Каково же было мое возмущение, когда кто-то выложил мультфильм в институтской Сети, и форумчане стали соревноваться в скверных шуточках на тему «голубой». Выходит, можно совершенно исказить смысл произведения, не изменив в нем ни строчки, а просто поместив в другой, чуждый ему контекст.

Перечитаем взрослыми глазами

Мы часто полагаем, что фильмы нашего детства априори «хорошие». Ведь мы же выросли и стали христианами. Мы не задумываемся о том, что, может быть, состоялись вопреки этим фильмам, а не благодаря им. Приведу пример.

«В конце шестидесятых годов прошлого века на одном дружественном Советскому Союзу фестивале детского кино случился интересный инцидент. Фаворитом фестиваля считался фильм «Неуловимые мстители», но возглавлявший жюри итальянский детский писатель Джанни Родари, автор сказки про Чиполлино и большой друг советской детворы, неожиданно для всех заявил, что лучше со скандалом покинет фестиваль, чем станет вручать главный приз советскому боевику. «Что случилось, Джанни?» – спросили его коллеги по жюри. «Этот фильм нельзя показывать детям, – отвечал писатель. – Как вы этого не понимаете? Ведь в этом фильме дети убивают!» Жюри сочло аргумент Родари убедительным, «Неуловимые» остались без главного приза».

А ведь это – любимый фильм нашего детства! Был ли он душеполезным для нас – большой вопрос. А как его воспримут современные дети, растущие в совсем другом культурном контексте, мне уж и вовсе непонятно. Может быть они поймут только то, что убивать – это «круто»?

Не беря на себя труд вникнуть в произведение (книгу, фильм) вместе с ребенком, обсудить его с ним, мы вообще не можем говорить о том, хорошее оно или плохое. Ребенок растет совсем в других условиях, чем мы, поэтому он все видит по-другому. Надо приложить труд, чтобы ребенок увидел произведение нашими глазами. Иначе возникают досадные недоразумения.

Когда-то наш сын-подросток не любил читать художественную литературу. Нам хотелось, чтобы ребенок почувствовал вкус к чтению. Надо было ему что-то предложить и я дал ему «Записки о Шерлоке Холмсе», которые читал в школьные годы. Шерлок Холмс мне запомнился интеллектуалом, благородным рыцарем, который самоотверженно борется с преступниками и бескорыстно защищает бедных девушек. Вполне положительный персонаж. Каково же было мое изумление, когда сын, взявшись за первый рассказ, с гневом отбросил книгу: «Вы что мне подсунули книгу про какого-то наркомана». Я оторопел. И правда, Шерлок Холмс в рассказе делает укол кокаина (от скуки), а доктор Ватсон уговаривает его не портить здоровье. Во времена Конан Дойля кокаин был мало изученной восточной экзотикой и использовался как обезболивающее средство. Но это я узнал уже взрослым. Почему же ребенком я прошел мимо этого эпизода, даже не запомнив его, а моего сына это «зацепило»? Да потому, что в наше время проблема наркомании не стояла, а теперь это одна из острых проблем. Читая в детстве «Шерлока Холмса», мы просто пропускали непонятное нам явление. Вот вам и «хорошая» книга...

В другой раз мы обсуждали с дочерью фильм о сословных различиях, помешавших влюбленным героям обрести семейное счастье. Я вспомнил стихотворение Роберта Бернса «Любовь и бедность» и опрометчиво посоветовал почитать его стихи. Но когда сам, засомневавшись, стал перечитывать Бернса, то пожалел о данном совете. У него помимо хороших произведений есть много сомнительных, где он воспевает пьянство и блуд, грубо насмехается над верой и Церковью. В советское время на фоне атеистической пропаганды эти «шалости» не так бросались в глаза. А теперь я понимаю, что творчество Бернса далеко не безобидно для детской души. Надо было поискать другие примеры, предложить другие книги. Поспешил…

Отечественное – значит хорошее?

А так ли уж безобидны советские экранизации сказок, начиная с 60-х годов прошлого века? В классических русских сказках зло никогда не выглядит привлекательно. Там не бывает симпатичной «нечисти», и ребенок себя с ней не отождествляет. Экранизации сказок в 40-е и 50-е годы хорошо передают то, о чем Пушкин писал «здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Но постепенно изо всех щелей полезли веселые «ведьмочки», «бабки-ежки», домовики и лешие. И симпатии детей часто стали оказываться не на стороне туповатых и ленивых «добрых молодцев» и их «правильных» до тошноты невест, а на стороне привлекательной своим задором и энергией «нечисти». Разве это так уж безобидно для христианского воспитания детей? Но мы из ложно понятого патриотизма тратим пыл на ругань зарубежных произведений, которые сами зачастую и не читали, молчаливо предполагая, что уж у нас-то все произведения исключительно душеполезные. Это – ошибка. К сожалению, у нас тоже хватает всякого. Постепенно я пришел к убеждению, что главное – это не родительская цензура и не составление «черного списка» запрещенных фильмов и книг. Главное – не оставлять ребенка наедине с его вопросами и недоумениями.

Возьмем того же «крамольного» Гарри Поттера. Можно запретить ребенку читать и смотреть его, но это малоэффективно. Потому что друзья и одноклассники все равно ему об этом расскажут. Вместо запрета лучше создать такой контекст, в котором произведение может принести пользу. Для этого надо акцентировать внимание ребенка не на внешней мишуре (волшебные палочки, заклинания), а на человеческих качествах персонажей. Ведь Гарри имеет много добрых качеств: честность, неравнодушие к чужой беде, верность друзьям, готовность бороться со злом. Разве это плохо? Разве нельзя это использовать во благо? Правда, для этого надо самому прочитать книгу, задуматься над ней, увидеть ее опасные и полезные стороны. Но разве возможность наладить диалог с ребенком не стоит того, чтобы потратить на это время и силы? Мы не забываем покормить ребенка, но когда речь идет о пище для души, проявляем поразительную неразборчивость. На это нам жалко времени. Мы отдаем детей на воспитание случайным людям, которые создали произведения самого разного качества. А потом удивляемся, что у нас с детьми нет взаимопонимания.

Создаем банк образов

Есть еще одна причина, по которой стоит вместе с ребенком читать детские книги, смотреть детские фильмы и спектакли. Они образуют «культурное поле» для беседы, пополняют «банк образов», к которым можно обращаться в процессе воспитания.

Младшему сынишке нравится все воинственное. Когда он увидел мультфильм про Робина Гуда, то увлекся этим персонажем, в игре отождествляя себя с ним… А как надо самому одеваться и идти в садик – так крики и вопли. Мы спрашиваем его: «Как ты думаешь, Робина Гуда тоже мама одевала?» Он засмеялся. Конечно же, Робин Гуд одевается сам. И ребенок стал быстро одеваться, чтобы показать, что он похож на героя. Мы рады похвалить: «Теперь-то мы видим, что ты – самый настоящий Робин Гуд».

Другой пример. Мы с детьми не раз смотрели полный доброго юмора отечественный мультфильм «Остров сокровищ». Там есть история про пирата Билли, который любил только деньги и от жадности умер. Когда дети начинали жадничать, мы напевали песенку из мультфильма. Они сразу смеялись, вспоминая, как смешон и жалок пират Билли. Конечно, никому не хотелось быть похожим на жадину. Так литературные персонажи начинают «работать» на воспитание детей. Включение в игру, использование понятных для ребенка образов для диалога с ним – это замечательное средство воспитания. Но для того, чтобы разговаривать на языке образов, надо ими владеть. Надо понимать, какие литературные герои запали в детскую душу, чем можно иллюстрировать те или иные мысли.

Профессор МДА Алексей Ильич Осипов как-то заметил, что не существует проблемы трудных детей, а есть проблема трудных родителей. От себя добавлю – родителей, которые когда-то пожалели времени и сил на то, чтобы почитать детям на ночь сказку, посмотреть спектакль, разделить впечатления от мультфильма, поговорить по душам. Ведь главное – просто быть вместе с ребенком и любить его, по мере возможностей разделяя с ним его детские радости и печали.