Как было трудно, когда дети были маленькими. Но прошло несколько лет, и сейчас с теплотой вспоминаю это счастливое время.

В храм удавалось выбраться нечасто. Не считая выходов с детьми на Причастие по воскресным и праздничным дням. Даже к помазанию на субботней всенощной мы попадали редко, вечером уже не было сил, ведь мы шли от дома до храма маленькими ножками примерно час. Сильно печалилась, что не бываю на службе. Старалась это как-то компенсировать в быту.

На Страстной седмице мы с детьми каждый день проживали события этого дня. Пересказывала отрывки из Евангелия, мы обсуждали, что делал Господь в этот день, и дети задавали много вопросов. В основном беседы происходили во время прогулок. Уцепятся девчонки с обеих сторон за коляску с младшим братом и требуют рассказать им «историю». Это значит – что-нибудь из Священной истории или про праздник. Одним словом, то, что было на самом деле, в отличие от сказки или вымышленного рассказа. Рассказывала про Страсти Господни, про Туринскую плащаницу. И как они мне верили, как наливались слезами их глаза, как им было жалко Господа, как хотелось Его никогда не огорчать…

Служба с чтением 12-ти Евангелий – не для нас. А затем самая страшная ночь в году – с Великого четверга на пятницу. «Вы все еще спите и почиваете?» – эти слова Господа, казалось, обращены не только к апостолам, но и ко мне лично. И ведь действительно, в эту ночь как-то особенно хочется спать. Много лет подряд в это время я пекла куличи. Тихо. И вокруг – Тайная вечеря, Гефсиманский сад, где Господь молился до кровавого пота. – «Господи, побуду с Тобой в эту ночь». И так хорошо было с Ним рядом.

Рецепт куличей я по неорганизованности забывала записать, за год забывала, и каждый раз «открывала» заново. И что удивительно, всегда получалось хорошо, огромные куличи пропекались. С утра выпечка остывала, распространяя запахи ванили и цедры на весь подъезд. Перевернутые творожные пасхи в пасочницах стекали и уплотнялись в холодильнике. Варились яйца в луковой шелухе. Потихоньку просыпались дети. Разговаривали шепотом. – «А что теперь происходит с Господом?» Если кто-то начинал шалить или капризничать, его одергивали другие: «Господь сейчас на Кресте страдает, а ты что делаешь? Ты Его еще больше мучаешь!»

Днем шли приложиться к Плащанице, с детьми пропускали вперед. Свершилось. Напряжение предыдущих дней немного отпускало... – «А можно пойти в парк на качели?» – «Как ты думаешь, если бы мама умерла, ты бы пошла на качели? А тут Господь умер за нас. Вы же видели, как Он лежит во гробе. Неужели мы пойдем развлекаться?» Все соглашались, что это – неправильно. И мы шли домой готовиться к празднику: украшать яйца наклейками, и верх куличей – цветными посыпками. На самых больших дети старательно выкладывали из орешков или цукатов буквицы ХВ.

В субботу загружали нашу коляску-вездеход пакетами с куличами. Самый большой, испеченный в пятилитровой кастрюле, помещали в середину солнечно-желтой миски, вокруг него раскладывали самые нарядные яйца. Это – центр нашего стола. Творожные пасхи не освящали, их было не довезти. У каждой барышни в руках тоже было по сумочке с маленьким куличом, и мы радостно спешили на освящение снедей в храм Всех Святых...

Дети быстро выросли. И хотя теперь я стараюсь без них не делать куличи, и они радостно месят тесто, как не хватает такого неспешного общения, когда можно вместе с Господом проживать эти Святые дни. Как важно их не упустить, ведь они не повторятся.

Дети уже могут выстаивать службу (что они выносят оттуда – второй вопрос), но такой погруженности в Евангелие уже не получается: школа, работа, кружки… Это возможно только тогда, когда детки еще крепко привязаны к маме духовной пуповиной, когда они вместе с ней…

Каждый год, когда в магазинах появляются нарядные и недорогие куличи, снова возникает соблазн купить готовую выпечку и не возиться с тестом. Лучше почище убраться… да мало ли благовидных предлогов? Но я понимаю, что отказавшись от этого, лишу детей большой радости. И себя лишу радости видеть их радость. А радость в магазине не купишь. И когда нас угощают покупными куличами, я понимаю, что труды были не напрасны. И дети тоже это понимают.

Все-таки хорошо, что радость не продается в магазине, и вообще, как говорит старший сын, все самое лучшее в этой жизни – бесплатно.