Своими впечатлениями от поездки в Сербию, в летний языковой лагерь, поделилась выпускница Саровской православной гимназии, а ныне — студентка-первокурсница Надежда Курякина.

— Первым, что я увидела в Сербии, стал огромный самолет Air Serbia. Мы, летевшие другой компанией, разинув рты разглядывали готовившееся ко взлету судно, выкрашенное в цвета флага: красный, синий, белый (как перевернутый русский). Но это не все. С того же самолета на нас взирал загадочным взором огромный Никола Тесла. Мы, конечно, знали, что аэропорт в Белграде назван его именем, но чтоб настолько... Как оказалось в дальнейшем, Тесла был везде — на купюре в 100 динаров, на уличных граффити... Был везде и сербский флаг: один раз пройдя по району Стари Београд, я, кажется, увидела больше флагов, чем за всю свою жизнь — они гроздьями свисали со всех зданий, колышась на ветру. Можно спорить, хорошо ли поклонение символу. Но любовь сербов к своей стране выходит далеко за рамки флагов. Любовь их — южная, жаркая, живая.

Другое православие

Впервые попав в сербскую церковь, я была в замешательстве. Ни одного платка на головах женщин, и только пара юбок на весь храм. Остальные — кто во что горазд: джинсы, леггинсы, коротенькие шорты (как на женщинах, так и на мужчинах). Так непривычно... Люди в храме одеты так же, как на улицах! Какие были, такие и зашли. Что это, другой менталитет?

А после воскресной службы прихожане дружной гурьбой прошли в храмовый дворик, где из маленького дома вынесли стулья со столами, горячую српску кафу (кофе), чай и ракию (балканский крепкий алкогольный напиток из фруктов). Сидят, пьют, общаются. Батюшка выходит из храма, и беседа еще более оживляется. А рядом на площадке бегают дети. Вот такая приходская идиллия...

Погружаясь в безмятежность воскресного утра, спрашиваю знакомого:

— А когда читали Евангелие... Это ведь не церковнославянский был?

— Нет, просто сербский.

— А почему именно Евангелие на нем?

— Чтобы люди понимали, — и смотрит на меня как на чудика, который спрашивает очевидные вещи.

— А у нас вся служба на ЦСЯ...

— И люди понимают? — поражается серб.

— Далеко не все... — честно говорю я, и как-то даже неловко становится. Как будто мы менее старательные, меньше жаждем услышать слово Божие. И это при том, что сербский больше на ЦСЯ похож, чем современный русский...

В фильме «Ласточки Христовы» одна монахиня сказала: «Сербы у нас должны учиться покаянию, а мы у них — радости». Что-то в этом определенно есть... Мы верим строго, но сухо. Их вера живая, но не столь суровая. Вот бы все лучшее взять да объединить...

Зайдя в храм и приложившись к главной иконе, сербы обязательно идут покупать свечки. Берут не скупясь, целыми букетами штук по восемь. Самые ходовые — свечи очень тонкие и длинные, парафиновые. Подсвечников в сербских храмах нет, и для свечей предусмотрены металлические полки с высокими бортиками (обычно они расположены в специальной комнатке при входе, но бывают и на улице перед храмом). На дно полок насыпан песок, который залит жидким воском. Свечу целуют и, перекрестившись, ставят в песок: за живых — на верхнюю полку, за упокоившихся — на нижнюю.

— А ты вниз что как мало поставила? — спрашивает меня сербский приятель.

— У меня некрещенных много...

— Да? — задумывается он. А я всегда за своего друга ставлю, хоть он и мусульманин.

Приходит моя очередь удивиться:

— Да так же нельзя!

— Бог-то всех людей любит, — пожимает плечами Алекса. — Неужели Он не примет мою молитву?

В этом столько сербского. Открыто-прямолинейного и какого-то дерзновенного.

Русские не платят

Фрушка гора — святая гора Сербии. На ней расположено 16 монастырей (некогда их число доходило до 30), а еще заповедные леса и наикрасивейшее Лединачко озеро цвета бирюзы, окруженное горами, поросшими соснами. Заходим, единственные на пустой сельской остановке, в междугородный автобус до Нови Сада.

— Колико кошта две карте? (Сколько стоят два билета?) — спрашиваю я, по ошибке ставя глагол в форму единственного числа.

— Две? — переспрашивает водитель.

— Она је Рускиња, мало разуме српски (Она русская, плохо понимает сербский). Ја знам српски, — объясняет мой спутник.

— Рускиња? — переспрашивает водитель. Не, Руси не плаћају (Нет, русские не платят), — категорически заявляет он. Само (только) Zet! — и чертит рукой в воздухе тот самый знак «Z», который так часто можно встретить в Сербии на заборах, машинах и футболках людей.

Алекса с водителем смеются, а я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Междугородный же автобус, недешевый...

— Ја сам Србин, да ли морам да платим? (Я серб, должен ли я заплатить?) — спрашивает, смеясь, мой спутник.

— Не, ти си с Рускињом! Не мораш! (Нет, ты с русской! Не должен!)

Вот так! Даже если ты серб, но в компании с рускиней — и то льготником становишься... Иногда мне кажется, что сербы любят нас больше, чем мы сами себя любим.

Повод для гордости

Гуляем с сербскими старшеклассниками, изучающими русский язык, по крепости Петроварадин в г. Нови Сад, красивому и величественному сооружению.

— А ну-ка встаньте, ребята! Сфотографируемся все вместе.

Наши сербы встают на фотографию и все как один складывают правую руку, прижимая мизинец и безымянный палец к ладони, а остальные соединяя вместе.

Мы, в замешательстве, спрашиваем, что это? С изумлением глядя на нас, ребята отвечают:

— Троеперстие! — и совершают крестное знамение.

Это сербский тренд — так фотографироваться. Чтоб увидели люди, и сразу было все понятно: вот серб, и он православный.

К слову сказать, есть еще один тренд, совершенно непривычный для нас: бројанице, они же — четки. Тут их можно увидеть на руке у каждого третьего встречного. Используют ли их для молитвы — спросить постеснялась, но выглядит очень внушительно.

А кресты тут носят большие и часто поверх одежды. Видя мой маленький нательный крестик, друг умилился, а узнав, что в России такие наиболее распространены, искренне удивился даже.

Православность в Сербии заявляет о себе. То ли пятьсот лет османского ига, то ли память о коммунистической Югославии тому причиной, но сербы ценят возможность открыто заявлять о своей вере жестами, символами, поведением, словами — это предмет их гордости, их радости, их самосознания.

Флаг Сербии и крест — что-то очень связанное в их понимании. Одно не мыслится без другого. Ты серб. Ты православный. Ты пьешь ракию, ешь плескавицу (национальное мясное блюдо) и празднуешь Крестну Славу. Ты слушаешь народную музыку в кафане (специальное заведение) и считаешь византийское пение лучшим. Ты за веру, за Родину, ты за традицию.

Разумеется, бывают исключения, но это общий дух, общий настрой. Сербы помнят свое прошлое.

У одного моего знакомого фамилия Кнезић (Кнезич), и он точно знает, что предки его действительно были князьми. Почему? Потому что дома у него есть генеалогическое древо, сохранившееся с XIII (!) века. У них в домашней библиотеке хранятся и дневники предков. Поскольку фамилия передается от отца к сыну, древо составлено из мужчин. Но есть и одно — только одно — женское имя. Будучи маленькой девочкой, родственница нашего друга так хотела попасть на дерево семьи, так плакала, что дед ее пожалел и вписал. Вошла в историю как самая настойчивая...

Господин товарищ брат

Как вы обратитесь на улице к незнакомому человеку? «Извините, пожалуйста» и «простите». В крайнем случае, грубоватое «мужчина» и «женщина». Как не хватает нам красивого слова для обращения! Товарищ — по-партийному, сударь — напыщенно...

В сербском языке есть универсальное обращение «господин» и «госпођа» (господжа). Красиво. Но это официально, по учебникам. А в жизни мы столкнулись и с другими вариантами, более задушевными.

— Брааате, шта рећеш? (Брат, что ты говоришь?) — протягивает Никола, разводя руками. Нет, он не к брату обращается — к однокласснику. Все мы, в целом, по логике сербского языка, братья...

— Здраво, човече! (Привет, человек!)

Аналогией для «човече» могло бы быть «чел», но у нас это пренебрежительно-сленговое слово. А какой же шарм добавляет сербской версии звательный падеж... У нас бы это звучало как «человече» — по-человечному так, по-доброму. Эх, так бы и позаимствовала в наш великий и могучий парочку слов...

В Сербии на столе турецкая баклава (пахлава) соседствует с немецкой шункой (ветчиной), византийская базилика стоит через улицу от католического собора, а еще через улицу возвышается мечеть. При встрече частенько здороваются заимствованным у итальянцев «Чао», а для какой-то несчастной морковки существует аж два слова — славянское «мрква» и венгерское «шаргарепа». Это сплетение и взаимовлияние культур на Балканах чарует своей яркостью и специфичностью.

Когда мы спрашивали сербов, бывали ли они заграницей, каждый выдавал целый список, обязательно включающий в себя Черногорию, Грецию, часто Турцию и Венгрию. Но пообщавшись с ними, я неоднократно слышала от разных людей и в разных контекстах одну и ту же пословицу: «Свуда прођи, куће дођи» (букв. «Ходи везде, но приходи домой», аналогично русскому «Везде хорошо, а дома лучше»). Зная и видя соседские страны, сербы осознанно выбирают любить свою.

В турецких аэропортах, в которых у нас были пересадки, английский, самый удобный для интернационального общения, никак не хотел использоваться и не шел на ум. По дороге в Сербию мы по привычке говорили «спасибо» и «до свидания». А на обратном пути домой мы выдавали уже ставшие родными «хвала» и «довиђења» (довидженя). Нет, все же есть правда в лозунге, гуляющем по Сербии уже которое столетие: «Срби и Руси — браћа заувек» (Сербы и русские — братья навек).