Очерк Валентины Александровны Сидоровой об умирающем селе Бабино, Первомайского района Нижегородской области, которое некогда славилось своим благочестием. Выходцы из этого села до сих пор живут в Сарове, а икона Пресвятой Богородицы «Скоропослушница» из Бабина —святыня храма во имя преподобного Серафима Саровского...

У каждого своя ноша, свой узелок. Перекинешь с одного плеча на другое – нет, легче не стало. Дела вперемешку, проблемы. Обступили со всех сторон, обставили. Живешь – бредешь. Под ноги смотришь, а голову поднять, на небо взглянуть – бывает, и сил нет. Или времени. Или еще чего-то. Всегда нам чего-то не хватает. Вздохнешь: «Нет, не в моих силах жить как надо, по-христиански». И всплывут в памяти строгие слова архим. Софрония (Сахарова) о том, что христианином жить нельзя, христианином можно только умереть, или веское изречение апостола Павла: «Я каждый день умираю…» (1 Кор. 15, 31). Об этом нужно подумать. Подумать — и помолчать.

Но вырастает один вопрос. Как жили те, кому было в десятки раз тяжелей, во времена безбожия? Как вытерпели они, как сохранили веру? Какими были эти люди? Хоть бы в щелочку заглянуть!

И вдруг в редакцию «Православного Сарова» пришло письмо из Москвы от Сергея Николаевича Колпакова, который представился: «Бабинский москвич». В 90-х годах купил дачу в с. Бабине Первомайского района. А этой весной при ремонте сарая Сергей Николаевич обнаружил клад. Он был припрятан на чердаке и хранился десятилетия: фотографии семьи священника Иоанна Пустынского, других подвижников Бабина – «белых платочков», певчих, молитвенниц.

Саровских верующих породнила с Бабиным икона Божией Матери «Скоропослушница» — она теперь в городе, в монастырском храме Преподобного Серафима. Духовное единение Бабина с Саровом давнее. Местные жители всегда были паломниками в эту обитель. Существует предание о том, что сам прп. Серафим посылал лечиться целебными травами в Бабино — были тут люди знающие. Есть и сегодня в Бабине «Попов луг». И сейчас помнят наказы прадедов: эту траву не коси, тут не ходи, не мни.

Каким было Бабино столетие назад? Село не бедное — трудиться умели. Две мельницы. Бондари местные славились. Домашняя скотинушка, поля, огороды, гумно. Пруды чистые — своими руками вычищали. Дай Бог подать, не приведи брать. Обычное село, и… такая удивительно насыщенная духовная жизнь.

Они составляли одно единое, целое — Церковь и жители Бабина. Паства. Теперь на месте сгоревшего храма стоит поклонный крест. Ходатайствовать о новой церкви или часовне некому. Из певчих осталась одна, последняя: Мария Васильевна Краснова. К ней наш путь. Множество брошенных домов и буйных зарослей, в них угадываются старые сады. Бурьян, бурьян. Местных старожилов с каждым годом все меньше. Приезжие, дачники. Кто-то и новый дом строит — плохо ли здесь? Тишина, свежий воздух, запах луговых трав, да караси в пруду. Красота ненаглядная, богатство неслыханное. Вечное.

Прямо на дороге нас встретил Сергей Николаевич. Пять минут — и мы в гостеприимном доме Марии Васильевны. В 80-х годах у нее останавливался автор книги «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия» игумен Дамаскин (Орловский), церковный историк, агиограф, доктор исторических наук, член Синодальной комиссии по канонизации святых РПЦ, а тогда просто Владимир Александрович. Он собирал материал о нижегородских подвижниках, и Мария Васильевна помогала ему и его семье. Она всем старается помочь. Сколько раз водила она приезжих «на камушек Преподобного» за 20 км! Храмы, почитаемые иконы местных сел, родники, праздничные молебны и встречи — все хранится в памяти последней певчей. Как загораются ее глаза, с какой энергией передаются рассказы о местных подвижниках! Канва воспоминаний Марии Васильевны легла в основу нашего рассказа.

Мы держим в руках бесценные фотографии. На одной, дореволюционной, священник села Бабина Иван Николаевич Пустынский. Рядом с отцом Иоанном на фотографии жена Софья Ивановна и дочь Мария. Священник в рясе, супруга и дочь нарядно одеты. Нетрудно представить: вот так, семьей шли они на праздничную службу в Казанский храм родного Бабина, ехали в Дивеево, в Саров — молодые, полные сил и планов.

Скупые страницы документов приоткрывают их биографии. «Отец Иоанн родился в 1883 году в семье бывшего псаломщика с. Великий Враг Николая Алексеевича и Евпраксии Ивановны Пустынских. В 1905 г. он закончил Нижегородскую семинарию, в 1905 году был посвящен в сан иерея Преосвященным Назарием. С 1911 по 1914 гг. состоял окружным противосектантским миссионером. Имел награды: в 1911 г. — набедренник, в 1916 г. — скуфью. Его жена Софья Ивановна родилась в 1884 году в семье священника с. Азрапино Лукояновского уезда Флорианова Иоанна Александровича. В 1908 году родилась их единственная дочь Мария».

Отец Иоанн был скромным, любимым всеми. Прилежный, авторитетный пастырь был арестован одним из первых. Дата ареста неизвестна. В 1932 году его, смертельно больного, освободили. Он отошел ко Господу в селе Новый Усад, но похоронили его на кладбище в Бабине, где четверть века он преданно служил Господу и любимой пастве. Родной брат отца Иоанна протоиерей Константин Николаевич Пустынский (1878 г.р.) был расстрелян в 1937 г.

Как жили в то сложное время, когда любой приход человека в храм мог стать последним?

Мария Васильевна вручает подарки — рукописные тетрадки с надписью «Духовные стихи». Раньше любили петь канты. Это не просто жанр песнопения. Канты всегда лились к небу с надеждой и верой, а в те годы и со слезами. В них боль и сила, история, сама жизнь. Листаем.

Ох, как трудно и прискорбно,

Жизнь тяжелая пришла.

В каждом доме враг ликует,

Всюду злоба без конца.

Полны тюрьмы неповинных,

Нет ни дружбы, ни любви,

Отцы, матери и дети —

Все друг другу, как враги…

Закрытие Саровского, Дивеевского и Понетаевского монастырей в 1927 году наполнило округу иноками, и Бабино приютило немало монашествующих. После ареста отца Иоанна Пустынского в Казанском храме села служил иеромонах Саровской обители Дамаскин (в миру Дмитрий Семенович Ситников, 1884 г. р.). На клиросе была одна из опытных певчих Понетаевской обители м. Елена, и местные певчие были ее достойными ученицами. Она и местный псаломщик Александр Владимирский держали клиросное пение на хорошем уровне.

А потом грянула волна арестов. В 1937 году был арестован, осужден и расстрелян отец Дамаскин. Остались прихожане без священника, а вскоре — и без храма. В переполненной арзамасской тюрьме нашлось место для клириков и монахинь–изгнанниц, получивших прибежище в Бабине. Местные жители носили им передачи, а когда репрессированных отправили в Караганду, им отправляли посылки.

Истоки благочестия

А в самом Бабине жизнь продолжалась. «Белые платочки» держали молитвенное правило, службы шли по домам. Вместо обедни — обедница, богослужения суточного круга, молебны с акафистами, Псалтирь. Ревностно пели старыми распевами, как и прежде.

Искали духовного окормления. Это сейчас село Бабино — на отшибе, вдали от крупных дорог, а раньше, если разобраться, стояло на перепутье. От Бабина до Глухова или Кошелихи рукой подать. Пешим ходом и до Сарова шли, и до Дивеева, в Пузу и Ардатов, и Арзамас не так далеко. Шли — молились. Духовной кольчугой были эти тропки. Во все времена паломники предпочитали пеший ход, а до 1950-х годов, пока не пошли автобусы, и выбора не было: так и передвигались — пешочком.

Пожалуй, трудно было найти человека, не посетившего Саров. Затворника Саровской обители отца Анатолия (Петрова,+1920 г.), в схиме Василия, современники называли всероссийским старцем. Он стал известен как опытный духовник после прославления прп. Серафима. Старца Анатолия знали и жители Бабина. Монахиня Параскева (в девичестве Образумова), будучи еще молодой замужней женщиной, духовно окормлялась у него. Свекрови не нравились частые отлучки невестки и она неохотно отпускала ее в Саров. Но однажды невестка, посетив отца Анатолия, принесла бутыль с водой из источника Преподобного и показала свекрови. Непостижимым образом в бутыли запечатлелся образ батюшки Серафима. Увидела это свекровь и с тех пор не препятствовала невестке ходить в Саров.

Общение с опытными подвижниками подавало высокий пример. Жители Бабина хорошо знали дорогу к Пузинской Дунюшке. А после расстрела ее и келейниц Дарии, Дарии и Марии в 1919 году на кладбище молились Пузинским мученицам как святым.

Под Арзамасом была женская общинка, которую окормлял архимандрит Софроний (Смирнов). Ходили и к нему. Отец Софроний ранее был настоятелем Арзамасской Высокогорской пустыни, нес послушание благочинного. На его попечении были девять монастырей и общин, в том числе Серафимо-Дивеевский монастырь, где он совершал богослужения и постриг сестер.

Глубокий след в жизни отца Софрония оставило знакомство с выдающимся святителем Игнатием (Брянчаниновым). Посещавшие келью архимандрита Софрония нередко были свидетелями его духовной проницательности, этот дар он стяжал своей подвижнической жизнью. Он преставился на 94-м году жизни в день прославления прп. Серафима, которого особенно почитал, 1 августа 1921 года. В 2008 году Украинской Православной Церковью Московского Патриархата архимандрит Софроний был прославлен в лике местночтимых подвижников благочестия «иже во Святых Горах на Донце» подвизавшихся.

В 20-е и 30-е годы верующие Бабина посещали известного подвижника — отца Иоанна Ардатовского. Рассказы о его прозорливости передавались из поколения в поколение. Одна из пришедших к отцу Иоанну женщин попросила благословения поставить келью. Он ответил: «Келья-то келью, а жить будешь под елью». Этими словами он предсказал ей скорую смерть.

Две жительницы Бабина Настя и Параша решили посетить отца Иоанна. Дорогой Настя размышляла: надо бы ему что-то дать, да денег маловато, жалко. А Параша была рукодельница. И ткань, и нитки — все у нее в запасе. Как только Настя с Парашей вошли, старец сказал: «Настя, мне денег не надо. А ты, Параша, вышей кисейку».

Параша после того, как ее бросил муж, продолжала жить со свекровью и свекром. Нелегко было с ними, хотела уйти. Однако отец Иоанн убеждал не оставлять их: «Старикам послужишь — не страшно будет умирать!» Параша послушалась.

Общение с такими духовниками, как Анатолий Саровский, Софроний (Смирнов), Иоанн Ардатовский, окрыляло, давало надежду спасения. Неслучайно несколько жительниц Бабина полностью посвятили свою жизнь Богу. Пешими паломницами они не единожды посещали Почаев, Киев и даже Святую Землю. Клад Бабина — сам уклад жизни. Сокровище духовное.

Монахини

Скольких человек в монашеском постриге помнит Бабино?

Уроженка села Анна Рябова, 1922 года рождения, в постриге Феодосия, похоронена в Горненской обители в Иерусалиме. До сих пор вспоминают, как большую подвижницу монахиню Марию, которая почила в 1945 году (вероятно, ее мирское имя Ульяна Павловна Рубцова). Монахиня Параскева (Образумова), монахиня Любовь, монахиня Нектария… Родом из Бабина была монахиня Понетаевской обители Пульхерия (в миру Параскева Андреевна Турухина). Еще три родственницы были насельницами разоренного Понетаевского монастыря: старенькая схимонахиня Анатолия (по словам людей, «высокой жизни человек»), монахиня Анатолия и рясофорная послушница Елена.

Схимонахиня Анатолия (вероятно, в монашестве Фаина, а в миру Феврония Петровна Больтикова) после закрытия монастыря жила в селе Бабино, а скончалась в селе Ездаково в 1931 году. Сохранилось такое воспоминание. В Понетаевском монастыре во время пения на утрени Песни Пресвятой Богородицы: «Величит душе Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе Моем...» схимонахиня Анатолия увидела идущую по храму Богородицу. Пресвятая Владычица благословляла крестом молящихся и некоторым давала цветочек. «А мне что дала?» спросила матушку послушница Елена (в будущем регент Бабина). — «А тебе не скажу — возгордишься», — ответила схимница.

Монахиня Анатолия (предположительно, ее мирское имя Анна Филимоновна Лескова, скончалась в Арзамасе в 1950 году. А рясофорная послушница Елена Филипповна Менова исполняла в Понетаевском монастыре клиросное послушание. После закрытия обители жила в селе Бабине, была репрессирована. Выйдя на свободу, поселилась в Арзамасе, где и скончалась в 1975 году. Данные о понетаевских сестрах взяты нами из списков, представленных в интернете и, частично, из устных свидетельств, поэтому возможны неточности. И, конечно, не все имена монахинь сохранились в памяти, их было больше…

Село с крепкой верой

И в советское время хранило Бабино свои церковные традиции. Там было принято соблюдать все посты, среду-пятницу. Особенно строго этого держались певчие. В пост на улицу гулять не ходили, песен не пели, вели себя скромно. В день Преполовения Пятидесятницы совершали торжественный крестный ход вокруг села.

С четырех сторон Бабино ограждали четыре деревянных часовенки с иконами. Их обходили с молитвой. И кладбище обходили. Люди старались скорей коров подоить и бежали присоединиться к крестному ходу, чтобы не пропустить. А расходились затемно. И в засуху всегда был большой крестный ход, тогда усердно читали акафист Илие Пророку.

А как провожали в Бабине в последний путь, как молились... Идет, бывало, погребальная процессия — впереди деревянный крест, все певчие, все хоры вместе. Всем селом провожали. Шли долго: у любого дома, если скамейку вынесут, остановка. Новые записки подадут, опять литию служили.

После войны открыли храм в Кременках. Он был ближайшим, и до его закрытия в 1961 году верующие Бабина были его прихожанами.

И в 70-е, и в 80-е годы летом, в праздник Казанской иконы Божией Матери из Бабина все так же ходили на Казанский родник села Кадышева (теперь его уже нет на карте). Старые да малые шли по жаре пять километров, а остальные сельчане были заняты на полевых работах. На источник приходили усталые, пить хотелось, во рту пересохло. Но нет, сначала молитва! Молились чинно, с чувством, не спеша. Потом располагались на траве, вытирали пот, давали ногам отдых. Дети приносили воду — пили, обливались. Дорогой проходили по селу Кадышеву, а там жители на крыльце в карты играют. Дети удивлялись: такого в Бабине и представить было нельзя, чтобы пожилые люди играли в карты!

Еще в 70-х годах многодетных в Бабине было много. В соседних селах в большинстве семей уже было по одному-два ребенка, в Бабине — по 6-7 детей. За густонаселенность прозвали Бабино Китаем. Ребятишки после начальной школы учились в Большом Макателеме. Уезжая из родного села, постепенно понимали, что в других, более крупных селах уже нет такой крепкой веры. В Бабине праздничные церковные службы, крестные ходы, многодетные семьи, а там — нет…

Монастырь в миру

Про певчих Бабина разговор особый. На фотографиях мы видим их спокойные лица, чистый взгляд, бесхитростные радости, а чаще — нужды и аскетический быт. Терпения им было не занимать. Они прошли долгий путь служения Богу, доносы и притеснения. Какими были они? Чуткими к голосу совести. Кто заглянет в их сердце? Кто увидит скорбь и раны, что приняли они за себя и других? Не мученичество ли это? Кто эти клирошане, которые неукоснительно держали немалое молитвенное правило, которым и в голову не приходило нарушить пост даже в самые голодные годы? Монашествующие, девы, вдовы — по сути, монастырь в миру. В советское время в селе было три молельных дома, три хора. Все — от дискантов до басов — пели слаженно, точно, выверено, в старых традициях. «Такой службы и такого пения, — говорит Мария Васильевна, — вы сейчас нигде не услышите».

Ходили молиться в сторону Лесозавода на камушек Преподобного, в Царский скит Понетаевского монастыря. А там случалось всякое. Гоняли, переписывали, угрожали. А певчие — что они против строгих слов и милицейских погонов? На вопрос: «Ты чья?» иногда могли назвать чужую фамилию. Прятались, боялись. Ночевали в траншее, плакали и… все равно приходили снова молиться. Они не могли иначе. Потом, спустя годы, их перестали прогонять.

Бабинские паломники продолжали ходить в Дивеево. Знали келью матушки Фроси — дивеевской схимонахини Маргариты (Лахтионовой), прикладывались к вещам прп. Серафима. Святыни Дивеевского монастыря были доступны многим. Разве это не чудо?!

Регенты Бабина

Регенты Бабина — личности авторитетные, усердные, стержневые. Одним хором руководила Анна Анисимовна Силаева, 1920 года рождения. Она с восьми лет на клиросе, в течение десяти лет пела в храме, до его закрытия. Была близка к местным монахиням, послушнице Елене, многому у них научилась, впитала опыт местных подвижников. Регент и педагог из нее получился отменный. Анна Анисимовна разбиралась в нотной грамоте, службу знала превосходно. Ей дано было хранить главное богатство — веру. Она всегда была строгой к себе и отзывчивой к людям. Ее очень уважали в селе. Она неизменно приходила людям на помощь. Много молилась. В 1967 году получила исцеление по молитвам Пузинских мучениц на их могиле в селе Суворово. До преклонных лет бесстрашно, неутомимо и искренно служила Господу.

Нашли в Бабине маленькую фотокарточку местного псаломщика. Теперь его фото и на могильном кресте с трогательной подписью: «Владимирский Александр Михайлович. Псалма». «Псалма» — так прозвали его в Бабине. В прежние времена псаломщик помогал проведению богослужений, сопровождал священника на требах, исполнял обязанности письмоводителя, вел метрические книги, клировые ведомости.

Александр Михайлович родился в 1907 году в семье священника соседнего села Хозина. В 1937 году был приговорен к 10 годам ИТЛ. Вышел из заключения — кожа да кости. «Вышел» — громко сказано: ноги-то не ходили. Говорят, в знак протеста он объявлял голодовку… Вернулся псаломщик в Бабино. Жители села откармливали Александра Михайловича всем миром — как могли, годы-то были сложные, все недоедали.

Давно уже не звонил церковный колокол, собирая паству, но службы в Бабине шли. Некоторые иконы и богослужебные книги при разорении храма были спасены. Замечательную икону Божией Матери «Знамение» сначала спрятали недалеко, у колодца при церкви, а потом перенесли в дом. Этот образ многие годы собирал верующих на молитву и лишь несколько лет назад сгорел при пожаре.

У псаломщика Александра Владимирского была богатая церковная библиотека и единомышленники. Он часто бывал в доме Григория Ларина, беседовал с ним. Видя, что его старшую дочь Татьяну тянет к церковным службам, стал давать ей литературу, обучать всему, что может пригодиться на клиросе. У Татьяны была прекрасная память, в школе училась на «отлично». Со временем она научилась не только хорошо читать по-церковнославянски и петь, но и ориентироваться в уставных особенностях. Знающий человек, способный управлять хором, был востребован.

Татьяна родилась в 1929 году. Она хорошо помнила, как ребенком приходила на службу в действующий храм. Не забыла и последнего священника — иеромонаха Дамаскина. Навсегда врезались в ее память красивая ограда храма и ухоженная зеленая территория вокруг него. С 13 лет Татьяна пела в церковном хоре. Григорий Ларин умер рано, оставив жену и двух дочерей. Дочери шли по жизни рядом — старшая, полностью посвятившая жизнь служению Богу, и младшая, воспитавшая семерых детей. Татьяна Григорьевна помогала своей многодетной сестре. Одна из семерых племянников, саровчанка Елена Мочкаева, рассказала нам об этом удивительном человеке.

Дети запомнили живые глаза, ясный ум и редкостную теплоту Татьяны Григорьевны, которую они звали крестной. Она была всегда спокойная и уравновешенная. Дети считали ее своей, близкой, бежали к ней делить свои радости и обиды. В ее доме они находили приют и утешение. Взрослый племянник мог в первую очередь посоветоваться с крестной при выборе невесты, полностью доверяя ей. Когда племянница спросила Татьяну Григорьевну, почему она не вышла замуж, та ответила с простотой: «Сватался один, а я его не любила. В другой раз – военный. Он мне нравился, но я не пошла без венца». О том, что не вышла замуж, никаких сожалений у нее не было.

С утра крестная становилась на молитву. Так и заставали ее всегда. Молилась об усопших, читала Псалтирь. Каноны, псалмы, акафисты — многое знала на память. Жила без пенсии. Трудилась постоянно. Корова, усадьба, домашние дела, рукоделие — все делалось непременно с молитвой. Но все дела отодвигались в сторону, если нужно было, например, проводить умершего в последний путь. Бросала все: «Я пошла!» Жила так: вначале послужить Богу, потом — людям, потом — семье. На кладбище придет служить — все могилы обойдет, у каждой помолится, а к своим близким — в последнюю очередь.

Зимними вечерами собирались у Татьяны Григорьевны подруги. И опять шла молитва. В праздник — обязательно акафист святому, их переписывали от руки. Иногда присядут с рукоделием — кто прядет, кто вяжет. Слово за слово — и пошли разговоры. «Девки, хватит про людей!» — обрывала пересуды Татьяна, и начинали петь канты. Празднословия она не любила.

Татьяна Григорьевна Ларина была регентом до преклонных лет. Несла это послушание, считая себя недостойной. Сокрушалась: «Как я дерзаю службу вести!» Она изучала богослужебную литературу, которая осталась от старых времен. Среди прочего использовался, например, «Чин Вечернего Богослужения Саровского монастыря». Молитвенный дом был на другом конце села. Там собирались на службу в субботу и воскресные дни, всегда почитали праздники. Служили неспешно. В посты готовились к исповеди, ездили причащаться в храмы Арзамаса и Выездного. По-прежнему славился хор Бабина. Его пение выделял и любил покойный митрополит Николай (Кутепов) — певчие Бабина могли и в молебне участвовать. Татьяна Григорьевна отошла ко Господу в праздник прославления прп. Серафима, 1 августа 1999 года. Ушел последний регент.

Русь уходящая

В 80-х годах певчих в Бабине было человек двадцать, а молитвенный дом собирал на службу в праздник, сколько мог вместить. Но время делало свое дело. Одна за другой перешли в мир иной старенькие певчие Анастасия, Евдокия, Арина, Антонина, Параскева, Екатерина, Мария… Оставшиеся певчие слились в один хор. Таяло число жителей. Молодежь уезжала. Земная жизнь села, когда-то богатого молитвенницами, подходила к своему завершению.

В 90-е годы в бесперспективном селе Бабине появился деловой человек. Он начал скупать за бесценок дома, обрезал срубы, строил на продажу бани. Жители ринулись продавать — хоть что-то выручить. Обеднело Бабино избами. Заросли бурьяном его поля и дороги.

Незаметно в беседе бежит время. Уютный дом Марии Васильевны словно островок былого. Все продумано. Выбелена русская печь, и утварь может рассказать о прошлом не хуже опытного экскурсовода. Это дом, где главенствует Красный угол. Как же иначе? Нам трудно расстаться: последняя певчая — она из той насыщенной жизни Бабина, давнишней, мудрой. По нашей просьбе Мария Васильевна поет. Ей приходилось слышать разные хоры, ведь она бывала в Москве и Ленинграде, в Троице-Сергиевой Лавре и Псково-Печерском монастыре. Но она поет, как раньше — так пели здесь певчие, так пела ее мать. В церковном пении всегда надежда, всегда жизнь, ее неугасающий смысл.

Прощаемся и благодарим Марию Васильевну и Сергея Николаевича, которому так дорого село Бабино и его православное прошлое. Наш путь лежит на кладбище.

Они открыты — ворота кладбища, увенчанного крестами. Это дверь в прошлое. Могилы протоиерея Иоанна, псаломщика Александра и почти всех подвижниц Бабина, «белых платочков». Вековая кладбищенская тишина. «Уходящая Русь» со своей непостижимой тысячелетней культурой, которая, по словам философа, не в книгах – а в сердце и голове. И главные ее ценности: совесть, правда и Бог.

А небо — оно все то же, что и сто лет назад. Так же смеется солнце, и спорят в кустарниках воробьи. И так же болит душа.

Текст В. Сидоровой, фотоальбом М. Курякиной — https://vk.com/album-38003672_257534136

видеоальбом - https://vk.com/videos-38003672?section=album_15

Опубликовано в газете «Православный Саров» №№ 164, 165, октябрь 2018.