В двух прошлых публикациях "Заключенные Сарлага, прославленные и не прославленные во святых" мы рассказали об епископах, священниках и монахах, которые, начиная с 1931 года, отбывали заключение в Сарлаге. Некоторые из них впоследствии были прославлены в лике новомучеников и исповедников Церкви Русской. Заключенные трудились в Сарове до 1953 года, это они начали строительство города. Надеемся, что по мере изучения этого периода нашей истории список саровских заключенных из числа духовенства будет пополняться.

В рабочем поселке

С 1 января 1936 года по приказу НКВД «в целях развертывания Саровской трудколонии для несовершеннолетних» Саровский ИТЛ был ликвидирован. Личный состав передали колонии «с использованием з/к в качестве подсобной рабочей силы». Детская трудовая колония просуществовала до 1938 года.

В том же году здесь был создан машиностроительный завод, и Саров получил статус рабочего поселка. На завод потянулась молодежь из близлежащих сел. В 1939 году открыли ФЗУ, в 1940 году оно преобразовалось в ремесленное училище. В начале Великой Отечественной войны завод поступил в подчинение Наркомату боеприпасов, ему был присвоен номер 550. В 1943 году началась подготовка к выпуску новой продукции — снарядов для легендарной «катюши». Военный завод – и требования подобающие. Прекратились отпуска, 10-11 часовой рабочий день. Выходные — два раза в месяц, иногда и их не было. Выстояли. Победили…

После расформирования ремесленного училища, в короткие сроки, в августе 1943 года в Сарове была создана детская трудовая колония НКВД. Для нее отвели часть монастырских гостиниц. Территорию обнесли забором, поставили две самодельные вышки. На охрану прислали отряд деревенских баб, вооруженных макетами винтовок.

Дощатый мост через р. Сатис, в дыры виднеется река. Вода тревожно поблескивает, течение уносит мусор. Спешат на работу люди. Дорога повернула, идет в горку. Направо — храм Всех Святых. Теперь тут продмаг. Рядом деревянный дом — семья начальника детской колонии. У дома огород, и жильцы понятия не имеют, что на этом месте монастырское кладбище. Овощи сажают исправно, только созревать они не успевают – колонисты разворовывают…

В ноябре 1943 года в колонии вспыхнул бунт. Бунтовщики разогнали охранниц, выбрались через забор, взломали и разворовали продмаг, пекарню, столовую. Задолжавших пайки колонистов раскачивали на одеялах и выбрасывали из окон.

Пошли дальше — устроили обыск. Кто не подчинился – получил ножевое ранение. Начальника колонии проиграли в карты, раскроили череп, сделали инвалидом. Его заместитель получил ожоги: ему на голову надели черпак с горячей кашей. Меры по ликвидации причин, вызвавших бунт, были приняты на уровне НКВД СССР. После бунта поставили опытную вооруженную охрану. Зачинщиков увезли в Саранск, судили и отправили в штрафбат...

У колокольни несут караул две пушки, отслужившие в давних сражениях. Рядом бывшая гостиница монастыря, теперь клуб. Колонисты после трудового дня ставят пьесы. Вечером репетиции. Руководитель — бывший актер московского театра. Декорации делают своими руками. Картона нет – клеят слоями старые газеты, сами рисуют. На сцене клуба Чехов и Гоголь. На женские роли приглашают комсомолок с завода. Для гоголевского «Вия» из Темникова привезли церковную утварь: аналой, ризы, хоругви – в Сарове этого давно уже нет! На спектакле полон зал. В ходе действия на сцене появляется гроб. К нему незаметно прикрепляют проволоку, под рев возбужденной публики он оживает и двигается…

20 августа 1945 года был создан Специальный комитет при Госкомитете обороны СССР, и его решение повлияло на будущее Сарова. Завтрашний день был связан с основой ядерной безопасности России. В 1946 году на смену несовершеннолетним заключенным пришли взрослые.

В 1947 году Саров стал объектом с особым режимом — закрытым городом. Периметр зоны взяли под войсковую охрану. Отгородился от всех Саров, стал затворником. Теперь его жители ничего не рассказывали ни о своей работе, ни о городе вообще. Что и как — молчание. Саров – молчальник.

В апреле 1949 года в храме над кельей прп. Серафима Саровского открылся городской театр. В начале 50-х годов нависла угроза ликвидации саровской колокольни, по проекту от нее должен был сохраниться лишь первый ярус. То, что этого не случилось, можно назвать чудом. В это же время на монастырской площади взорвали два главных собора – лицо Сарова, его гордость. Два величавых проповедника веры.

Казалось, прошлое изглажено. Сломано и стерто все, что связано с именем прп. Серафима. Ни щепочки, ни камушка. Будто и не было ничего: ни купальни, ни знаменитого камня, на котором он молился, ни часовенки. Точно и не раздавали никогда на Дальней пустынке ржаных сухариков, не уносили горстями песок из пещерки прп. Серафима.

Исцеления на Ближней пустынке

Но оставался единственный свидетель прежней духовной жизни Сарова — святой источник Преподобного, живой и сильный, кристально чистый, ледяной. В нем крестили детей, а паломничество верующих в Саров не прерывалось вплоть до закрытия города.

По-прежнему были случаи исцелений. Нам трижды рассказали одну и ту же историю. Родилась дочка. Подросла, а на ножки не встает. Искупали в источнике батюшки Серафима – встала и пошла. Но удивительно то, что исцеление это произошло с тремя разными девочками, ныне женщинами почтенного возраста. Услышали мы об этом непосредственно от них самих и их близких родственников. Общее в этих историях и то, что исцеления происходили после горячей материнской молитвы.

И еще случай исцеления в послевоенные годы, один из многих. О нем поведал сторож Петр Иванович на стройке нового микрорайона. Страдал он болезнью ног. Отчаявшись в помощи врачей, решил сходить на Дальнюю пустынку. Ноги совсем не слушались, однако решимость была: «Пусть даже в пути упаду и не встану, только бы меня простил Господь по молитвам Преподобного. Батюшка Серафим! Не оставь! Помоги!» Долго маленькими шажками преодолевал он тот самый путь, которым шел Преподобный в свою пустынку. Не прошел — выстрадал. А назад было легче. На следующий день уже двигался побойчей, и как-то радостно было на душе. И стал он ходить на пустынку ежедневно.

Но… часовню с купальней на Ближней пустынке разрушили. Целебный родник забетонировали. Долго не верилось ему, что не нужен он людям: вода искала выход, просачивалась. Но ниже по течению реки соорудили плотину, подняли уровень воды, и источники ушли под воду.

О послевоенном Сарове много говорить не надо: он сам о себе уже рассказал. Щит государства. Собранье умов и реальное воплощенье идей. Отточенность технологий. Город разрастался, набирался сил. Он жил активной жизнью, выполнял задачи государственной важности. Был окутан тайной. Саров давал жилье и работу, кормил. Саров притягивал. Атеизм пытался представить себя частью научного мировоззрения, и Саров стал городом, где не ступала нога священника. Однако…

Армейская служба на саровской земле

Это было в Москве в 1980-е годы. Приехавшие в отпуск саровчане подошли к священнику, и он, узнав, откуда они, обрадовался: «Я у вас в Сарове служил!»

— Батюшка, вы путаете. Вы не могли у нас служить. Город закрыт, и храмов нет.

— Служил, в 50-е годы! — возразил священник и рассказал такую историю.

— Нас, призывников, посадили в вагоны и повезли в неизвестном направлении. Ночью слышу объявление: «Проезжаем станцию Арзамас». Потом мелькают силуэты монастырских строений. Местом прибытия объявляется город Кремлев. Понимаем, что это — засекреченное название. От старожилов узнал, что это Саров. После трехмесячного учебного отряда поселились в казармах, т. е. в бывших кельях Саровского монастыря. Огромная колокольня посреди монастырской территории. Радости моей не было предела: я не одинок — великий угодник Серафим Саровский взял меня под свой покров!

Но лежащее в тумбочке Святое Евангелие спровоцировало недовольство. Много раз требовали от меня, чтобы я уничтожил «эту книгу». Не имея возможности не подчиниться указу, после ответа «Слушаюсь!» я не предпринимал никаких действий, за что был отослан служить в другое место, на заставу. Поднимаюсь на сторожевую вышку и вижу вдалеке ряд белых церквей — как лебеди расположились в поле. Спрашиваю разводящего офицера: «А что это за место?» Он отвечает: «Село Дивеево». Меня снова окутывает волна радости. Боже мой, где Ты сподобил меня служить!

Этого солдата, служившего на саровских заставах, после увольнения ждала учеба и рукоположение в священнический сан. Теперь он — известный духовный наставник столичных священнослужителей, митрофорный протоиерей Георгий Бреев. Он и сегодня с радостью вспоминает годы армейской службы на саровской земле. Помнит и наших верующих, которые пытались поддержать, подкормить солдата...

***

Да, для многих жизнь не укладывалась в земные рамки. Верующая бабушка, любопытство к церковному искусству, интерес к Библии, случайная встреча – в сердце каждого постучал Спаситель. Но что заменит встречу с живым подвижником? И такие были! Стайками собирались они на пустынке помолиться и исчезали в саровском лесу так же незаметно, как и появлялись.

Среди ученых и инженеров Сарова тоже были верующие. «Первый глоток из кубка естествознания порождает атеизм, но на дне сосуда нас ожидает Бог» — эта известная фраза лауреата Нобелевской премии по физике Вернера Гейзенберга не была праздной.

Прошли годы. Красавица колокольня, которую в советское время и по имени-то не называли, а говорили «башня» или «каланча», давно стала символом города, а в окнах храма прп. Серафима Саровского горит свет — идет монастырская служба. Одни храмы вернулись из прошлого, другие воздвигнуты заново, третьи — строятся.

А саровский лес? Он и сегодня прекрасен. Сколько в нем жизни и красоты. Вековые деревья особенны: они летописцы. Все, что здесь было, занесено в их годовые кольца, навсегда вписано изнутри. В их памяти оживает стук топоров. Падают, стонут ели. Вздрагивает земля. Крепок мороз, обжигает. Тесны врата Саровского лагеря. Проходят тысячи узников, и среди них много лиц духовного звания. Монастырь в лагере, а лагерь — в монастыре. Большинство узников позабудут. Кого-то помянут. Избранных — прославят. И выплеснется эта память в строках: «Радуйся, в разоренной обители Саровской заточения и лишения лютая радостне претерпевый. Радуйся, сия яко сладостнейшее келейное послушание преподобному Серафиму восприявый…» (из Акафиста священноисповеднику Николаю (Могилевскому).

Омыта страданиями и спасена наша православная Родина.