---

Эта работа частично вошла в окончательный вариант сценария документального фильма "Тайна Болдинской осени 1830 года". Фильм стал составной частью проекта ПТО "МiР" "Онегин, Пушкин, Мотовилов... В поисках смысла"

---

 
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!...
-------

Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…

 

«Сейчас еду в Нижний, т.е. в Лукиянов, в село Болдино – пиши мне туда, коли вздумаешь. Милый мой, расскажу тебе все, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Жизнь жениха тридцатилетнего хуже 30 лет жизни игрока. Дела будущей тещи моей расстроены. Свадьба отлагается день ото дня далее. Между тем я хладею, думаю о заботах женатого человека, о прелести холостой жизни. К тому же московские сплетни доходят до ушей невесты и ее матери – отселе размолвки, колкие обиняки, ненадежные примирения – словом, если я и не несчастлив, то, по крайней мере, не счастлив. Осень подходит. Это любимое мое время – здоровье мое обыкновенно крепнет – пора моих литературных трудов настает – а я должен хлопотать о приданом да о свадьбе, которую сыграем Бог весть когда. Все это не очень утешно. Еду в деревню. Бог весть, буду ли там иметь время заниматься и душевное спокойствие, без которого ничего не произведешь…

Так-то, душа моя, от добра добра не ищут. Черт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан. Должно мне было довольствоваться независимостью, которой обязан я был Богу и тебе. Грустно, душа моя, обнимаю тебя и целую наших".

                                                                                                      А.С.Пушкин    П.А.Плетневу.

31 августа, из Москвы в Петербург.

                                                                                                                    

(Болдино).

ЭКСКУРСОВОД: Выезжая из Москвы в Болдино в последний день августа, Пушкин предполагал провести в деревне около месяца. Но из-за вспыхнувшей эпидемии холеры ему пришлось задержаться до конца ноября. Удивительно, что именно на эту тревожную осень пришлась пора наивысшего в его жизни творческого подъема…

АВТОР: С неслыханной быстротой, в течение всего трех месяцев создается целая великая литература во всех основных жанрах! Иной культуре ее хватило бы на столетие, а то и больше. Андрей Битов как-то сказал: «Что такое Болдинская осень, как не попытка написать вообще все, чтобы ничего не осталось?».

Несомненно, что Болдино – это итог, завершение какого-то важного процесса, длительного и непростого пути. Поэзия Пушкина не есть отражение событий и впечатлений. Она – осознание и осмысление их. Между жизнью и творчеством у Пушкина, как правило, существует временная дистанция. «Прошла любовь – явилась Муза» - это его слова…

Путь, приведший Пушкина к Болдинской осени, вероятнее всего, берет свое начало от предыдущего «итогового» момента его биографии – ссылки в Михайловское.

ЭКСКУРСОВОД: Посещение поэтом Болдина было связано с его предстоящей женитьбой на Наталье Николаевне Гончаровой. Его отец, Сергей Львович, выделил ему 200 душ крепостных крестьян в сельце Кистенево, рядом с Болдином. Пушкину предстояло оформить ввод во владение и, тут же заложив полученную собственность, выручить необходимые для свадьбы деньги.

АВТОР: «Мне надо привести в порядок мой дом» - это первые слова Пушкина, когда он узнал, что рана его смертельна… В русской культуре (а у Пушкина-то в особенности) дом – понятие многозначное. Прежде всего, это, конечно, семья, очаг. Большую часть жизни не имевший собственного дома, поэт, в судьбе и творчество которого место детских семейных впечатлений заняли лицейские воспоминания, Пушкин жаждал пристанища. Даже ироническое описание быта Лариных пронизано плохо скрываемой завистью.

Но Дом – это еще и мироздание, космос… Наведение порядка в своих взаимоотношениях Бытием, построение собственной картины мира – вот, пожалуй, основная тема внутренней, духовной биографии поэта в годы, предшествовавшие Болдинской осени.

Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье,
Но, как вино – печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.

Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И, может быть, на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.  

 

                                           *             *             *

(Саров).

Саровский монастырь был основан в 1706 году у места слияния двух рек, Сатиса и Саровки, на юге нынешней Нижегородской области, на границе с Мордовией. Основателем и первоначальником его явился иеросхимонах Иоанн, постриженник Арзамасского Введенского монастыря. Место это привлекало как своей красотой и уединенностью, так и таинственными рассказами о чудесном сиянии и слышимых из-под земли колокольных звонах.

Довольно скоро Саровский монастырь становится заметным явлением в духовной жизни России. Слава о строгости Саровского устава и праведности жизни монахов Саровской пустыни распространяется далеко за пределы монастыря. За время с 1714 по 1773 год настоятелями в другие монастыри было взято более 40 монахов из Сарова. В числе монастырей, перенявших Саровский устав, были Санаксарский, Валаамский и многие другие.

В конце XVIII – начале XIX века за Саровской пустынью окончательно утвердилась слава одного из известнейших монастырей, некого духовного центра, давшего православию множество примеров строгой подвижнической жизни.

Именно в Саровской обители просиял один из самых любимых святых православного русского народа – преподобный Серафим Саровский.

                                                           *             *             *

(Болдино).

АВТОР: Последнее время Пушкину не хватало какой-то  целостности. Замыслы не завершались, поведение не складывалось в единое целое. Тем острее была жажда законченности. И вот, Болдино становится временем завершений. Закончен «Евгений Онегин», написаны задуманные еще в Михайловском «Маленькие трагедии», «Повести Белкина» - первые завершенные прозаические произведения… Но не только творчество, жизнь тоже жаждала законченности. Пушкин задумал жениться.

КОММЕНТАТОР: После освобождения из Михайловской ссылки Пушкин решает жениться. Можно сказать, что в эти годы Пушкин собирался жениться не потому что влюбился, а влюблялся, потому что собирался жениться.

Сначала, в 1826 году он сватается к своей дальней родственнице Софье Пушкиной, но получает отказ. Затем – Александра Римская-Корсакова. Брачные переговоры также завершились неудачей.

В 1828 году Пушкин увлекся Анной Олениной, дочерью президента Академии Художеств и директора Императорской публичной библиотеки. Он был частым посетителем дома Олениных в Петербурге, посвятил Анне Алексеевне несколько стихотворений. Однако когда речь зашла о женитьбе, Пушкин получил обидный отказ…

С Натальей Гончаровой Пушкин познакомился в Москве на балу в начале 1829 года. 1 мая того же года он попросил ее руки, но получил неопределенный ответ. Памятуя о прошлых неудачах, на сей раз он готовил сватовство с нехарактерной для него осмотрительностью… 6 мая 1830 года помолвка Пушкина с Гончаровой состоялась. Александр Сергеевич официально сделался женихом.

АВТОР: Известие о женитьбе Пушкина было встречено с удивлением и недоверием. Пушкин – поэтическая натура, а брак – это нечто прозаическое. Брак, а особенно счастливый брак, кажется несовместимым с тем романтическим ореолом, который, по мнению даже близких Пушкину людей, поэт обречен нести всю жизнь.

КОММЕНТАТОР: «Я боюсь за вас: меня страшит прозаическая сторона брака! Кроме того, я всегда считала, что гению придает силы лишь полная независимость, и развитию его способствует ряд несчастий, - что полное счастье, прочное, продолжительное и, в конце концов, немного однообразное, убивает способности, прибавляет жиру и превращает скорее в человека средней руки, чем в великого поэта!». Это письмо Елизаветы Михайловны Хитрово (дочери фельдмаршала Кутузова) – верного друга Пушкина.

АВТОР: С романтической точки зрения все обыкновенное пошло. Для Пушкина пошлы претензии на необыкновенность – обычная же жизнь исполнена поэзии. Сообщая Н.И.Кривцову о вступлении в брак, Пушкин пишет: «До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было. “Счастье существует лишь на проторенных путях”». Последние слова – цитата из Шатобриана. Вообще, это одно из любимых высказываний Пушкина. Однако, «обыденность» оказывается намного трудней романтической исключительности.

КОММЕНТАТОР: Родители невесты высказывали знакомые уже Пушкину опасения относительно политической репутации жениха. Он по своему опыту знал, что это может стать очень серьезным препятствием. И поэт решился пойти на унизительный и неприятный, но весьма действенный шаг. Он просит заверить свою благонадежность самого Бенкендорфа. Благодаря заверениям последнего препятствие преодолено. Но остаются трудности и другого рода – денежные. Свадьба и семейная жизнь требовали расходов, а финансовые дела родителей невесты были расстроены. Пушкинские родители также были в долгах. К тому же бурная холостая жизнь Пушкина, обилие его похождений и романов не могли остаться безызвестными Гончаровым.

АВТОР: Неизбывные, подчас нелепые, раздражающие хлопоты, все новые и новые препятствия, возникающие на пути тридцатилетнего жениха, изнуряли Пушкина. Аукались все его прежние грехи. Сомнительная репутация, принесшая ему столько неприятностей, оскорбительные выпады Булгарина, неотступное чувство вины перед старыми друзьями-декабристами и нарастающее непонимание со стороны друзей нынешних, падение интереса публики, наконец, это неизвестно откуда всплывшее дело о «Гавриилиаде»… Унижения следовали одно за другим. Для творчества нет ни времени, ни того самого «душевного спокойствия, без которого ничего не произведешь». К тому же, вот уже несколько лет, как Пушкин стал участником еще одной гонки – погони за собственным даром. Дар то и дело опережает своего обладателя, видя и зная больше, чем он.                                          

                                    *            *             *

20 ноября 1778 года в Саров приходит 24-летний Прохор Мошнин, будущий великий русский святой, преподобный Серафим Саровский. С детства избранный Богом, саровский подвижник без колебаний и сомнений восходит от силы в силу в своем стремлении к духовному совершенству. Восемь лет послушнических трудов и восемь лет храмового служения в сане иеродиакона и иеромонаха, пустынножительство и столпничество, безмолвие и затвор сменяют друг друга и венчаются старчеством. Преподобный Серафим по праву может быть назван учеником Божией Матери. Пресвятая Богородица трижды исцеляла его от смертельных болезней, многократно являлась ему, наставляла и укрепляла его. 25 ноября 1825 года Матерь Божия явилась старцу в сонном видении и повелела ему выйти из затвора и принимать у себя немощные души человеческие, требующие наставления, утешения, руководства и исцеления. Благословившись у настоятеля на изменение образа жизни, преподобный открыл двери своей кельи для всех. В описаниях жизни и подвигов преподобного Серафима Саровского приводится много свидетельств благодатного дара прозорливости, которым он пользовался для возбуждения в людях раскаяния во грехах и нравственного исправления. Старец видел сердца людей и, как духовный врач, исцелял душевные и телесные недуги молитвой к Богу и благодатным словом. Приходившие к преподобному Серафиму чувствовали его великую любовь. Сам он светился радостью духовной, и этой радостью он с избытком наполнял сердца окружавших его, приветствуя их словами: «Радость моя! Христос воскресе!». Всякое жизненное бремя становилось легким вблизи подвижника…

Отец Серафим давно уже предсказывал холеру в России и предвозвещал, что ее не будет в Сарове. И действительно, во время страшной эпидемии в монастыре не умерло ни одного человека…

                                                               *             *             *

АВТОР: После того, как холера неожиданно заперла Пушкина в Болдине, тон его писем друзьям как-то резко меняется. Еще недавно его послания были наполнены усталостью, высказанными и невысказанными жалобами, безуспешным подбадриванием самого себя, пессимистическими прогнозами, неуверенностью в собственном будущем. Теперь же, не смотря на вынужденную и мучающую его разлуку с любимой, и как будто вопреки блуждающей по округе смерти, в письмах его сквозит какое-то радостное возбуждение, подчас оборачивающееся прямым озорством. Отношение к собственной судьбе и свалившимся на него заботам и хлопотам становится каким-то легким, даже игривым. Это общее впечатление от его Болдинских писем не может омрачить даже встревоженность Пушкина за Наталью Николаевну, оставшуюся с Гончаровыми в холерной Москве.

КОММЕНТАТОР: 9 сентября. Плетневу. «Я писал тебе премеланхолическое письмо, милый Петр Александрович, да ведь меланхолией тебя не удивишь, ты сам на это собаку съел. Теперь мрачные мысли мои порассеялись; приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня колера морбус. Знаешь ли, что это за зверь? Того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает – того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою биографию».

Плетневу же, 29 сентября. «Баратынский говорит, что в женихах счастлив только дурак; а человек мыслящий беспокоен и волнуем будущим. Доселе он я – а тут он будет мы. Шутка!.. Я бы хотел переслать тебе проповедь мою здешним мужикам о холере; ты бы со смеху умер, да не стоишь ты этого подарка». Содержание этой проповеди сохранилось в мемуарной литературе. Нижегородская губернаторша А.П.Бутурлина спрашивала Пушкина о его пребывании в Болдине: «Что же вы делали в деревне, Александр Сергеевич? Скучали?» - «Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди» - «Проповеди?» - «Да, в церкви, с амвона. По случаю холеры. Увещевал их. “И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!”».

Опять Плетневу. Около 29 октября. «Отправляясь в путь, писал я своим, чтоб они меня ждали через 25 дней. Невеста и перестала мне писать, и где она, и что она, до сих пор не ведаю. Каково? то есть, душа моя Плетнев, хоть я и не из иных прочих, так сказать, но до того доходит, что хоть в петлю. Мне и стихи в голову не лезут, хоть осень чудная, и дождь, и снег, и по колено грязь».

4 ноября. Дельвигу. «Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что, коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого..., то в замке твоем, Литературной Газете, песни трубадуров не умолкнут круглый год… Скажи Плетневу, что он расцеловал бы меня, видя мое осеннее прилежание».

АВТОР: Это его определение («осеннее прилежание») весьма знаменательно. Несмотря на шутливое звучание, оно таит в себе более глубокий смысл, чем выполнение обязательств перед Литературной Газетой или забота о благосостоянии будущей семьи. Речь идет о выполнении другого, гнетущего и одновременно радостного долга. Долга перед собственным Даром и Тем, Кто вручил (поручил) ему этот Дар. «Дарование есть поручение» - это определение Баратынского. Пушкин относится к своему гению, как к чуду, Божественному дару. Таково же отношение Пушкина к любви. Она, как и вдохновенье, для него «признак Бога». «Ты призван быть великим поэтом, будь же достойным этого», «Талант ничто: главное – величие нравственное» - это из писем Жуковского… Пушкинский «Пророк» оказался для поэта пророчеством, предварением душевных и духовных мук, через которые обретается истинное – не в стихах, а в жизни – посвящение. Период между Михайловским и Болдино проходит под знаком «Пророка» («Духовной жаждою томим»), то в попытках «догнать» собственный гений, то в отчаянном противостоянии его откровениям…

                                                                              *             *             *                 

И было слово Господне к Ионе…: «Встань, иди в Ниневию – город великий и проповедуй в нем…». И встал Иона, чтобы бежать… от лица Господня… И нашел корабль… Но Господь воздвиг на море крепкий ветер, и сделалась на море великая буря, и корабль готов был разбиться…И повелел Господь большому киту поглотить Иону; и был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи.

                                                                              *             *             *

               Из воспоминаний Ивана Яковлевича Каратаева.

«В октябре 1830 года я был послан из Курской губернии, где квартировал наш полк, за ремонтом. В Курске и дорогою я много слышал о подвигах старцев Саровской пустыни Назария, Марка и других, в особенности много рассказывали мне о великом подвижнике той пустыни, затворнике и пустыннике иеромонахе Серафиме, о его святой жизни, о чудных его предсказаниях, о даре врачевания всевозможных болезней, телесных и душевных, и о необыкновенной его прозорливости. Эти рассказы до того разогрели мое сердце, что я решился непременно заехать по пути в Саров. Но, когда я был возле самой Саровской пустыни, враг смутил меня страхом прозорливости старца Серафима. Мне казалось, что старец торжественно обличит меня во всех грехах моих… По слабости и малодушию, я совершенно покорился страху обличения от прозорливого старца и проехал мимо Саровской пустыни».

                                                                              *             *             *

АВТОР: По словам Ахматовой, у Пушкина происходит «некое осознание своей жизни, как падения (карты, девки, гульба), которое, если не спасет какая-нибудь Вера, кончится безумием». Последние годы жизни Пушкина преследует тема измены, предательства, будь то измена государственная («Полтава»), предательство в любви («Русалка»), или измена христианскому долгу («Утопленник»). И еще – тема связанности любви и смерти (наиболее наглядно она проявится в «Клеопатре»).

В годы после «Пророка» идет настоящая ревизия собственной жизни. И как в «Утопленнике» мужик слышит стук своего покойника, автор «Воспоминания» созерцает свиток своих грехов.

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.

 

Его совесть на каждом шагу вперялась в собственный «позор», сталкиваясь с чудовищным несоответствием своей жизни и поведения тому, что он постиг о себе в «Пророке».  

                                                               *             *             *

   «Истинная цель жизни нашей христианской есть стяжание Духа Святаго Божия, - говорил святой Серафим, - Что же может быть выше и драгоценнее даров Духа Святаго, ниспосылаемых нам свыше в Таинстве Крещения, ибо крещенская эта благодать столь велика и столь живоносна для человека, что даже и от человека-еретика не отъемлется до самой его смерти… Но вот в том-то и беда, что мы, преуспевая в возрасте, не преуспеваем в благодати и разуме Божием, а, напротив того, развращаясь мало-помалу, лишаемся благодати Всесвятаго Духа Божьего и делаемся в многоразличных мерах грешными и многогрешными людьми… Нет хуже греха и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния… Страсти истребляются страданием и скорбью, или произвольными, или посылаемыми Промыслом… Те люди, которые, несмотря на узы греховные, связавшие их…презирая всю крепость этих греховных связей, нудятся расторгнуть узы их, такие люди являются потом действительно пред лице Божие паче снега убеленными Его благодатью. Приидите, - говорит Господь, - и аще грехи ваши будут, яко багряное, то яко снег убелю их. Приидите – и Аз упокою вы. Просите – и дастся вам».                                                                                                                               

                                                               *             *             *

АВТОР: Пушкин, раскаиваясь в своих грехах, не хочет никого ни о чем просить. С каким-то упоением безысходности вперяется он в проклятый свиток. В «Воспоминании» грех не смывается; ни обращения, ни молитвы, ни просто просьбы, ни даже надежды нет. Исповедь без покаяния. В такой душе, как он, подобное чревато взрывом. И этот взрыв происходит спустя неделю после «Воспоминания».

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал?
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

 

КОММЕНТАТОР: Стихотворение «Дар напрасный…», написанное Пушкиным 26 мая 1828 года, в день своего рождения, в конце 1829 года было опубликовано в альманахе «Северные цветы» и попалось на глаза Митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету. По авторитету своему Филарет фактически являлся местоблюстителем Патриарха. И вот, в первой половине января, Елизавета Михайловна Хитрово сообщает Пушкину, что у нее на руках находится стихотворенье, автором которого является Филарет, и которое представляет собой ответ на «Дар напрасный…». Откликаясь на это известие, Пушкин пишет: «…одного любопытства было бы достаточно, для того, чтобы привлечь меня. Стихи христианина, русского епископа в ответ на скептические куплеты! – это, право, большая удача».

АВТОР: Чтобы оценить циничность Пушкинского ответа, достаточно заметить, что записка составлена по-французски (т.е. на языке света), а выражение «большая удача» на светском жаргоне означает успех у прекрасного пола… Последнее время все учат поэта, все указывают ему что можно, а что нельзя, он получил уже целый ряд выговоров от начальства – и вот, он заранее ощетинивается. Но сквозь циническую браваду выглядывает растерянность: что он там написал?

КОММЕНТАТОР:   

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана.
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, Забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум –
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум!

АВТОР: Само содержание ответа вряд ли было открытием для Пушкина. Он мог сказать себе это, да, собственно, уже и сказал сам (уже написаны и «Анчар» и «Монастырь на Казбеке»). Но ведь именно так и звучал ответ – как ответ самому себе, а не поучение со стороны. Тут-то и было потрясение: прозорливостью, тактом, вообще – поступком. Это был акт сострадания. Его расслышали, верно поняли, протянули руку – и откуда!

В часы забав и праздной скуки,
Бывало лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа палима,
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.

                                               *          *          *

            Из воспоминаний Ивана Яковлевича Каратаева.

«На следующий год…я возвращался в свой полк, по приказанию начальства. Путь мой лежал опять мимо Саровской пустыни, и теперь уже я решился…побывать у отца Серафима. Когда я шел к келье старца, внезапно страх, до того времени владевший мною, переменился на какую-то тихую радость, и я заочно возлюбил отца Серафима. Около его кельи уже стояло  множество народа, пришедшего к нему за благословением. Отец Серафим, благословляя прочих, взглянул и на меня и дал мне знак рукою, чтобы я подошел к нему. Я исполнил его приказание со страхом и любовью, поклонился ему в ноги, прося его благословения… Отец Серафим благословил меня своим медным крестом, который висел у него на груди, и, поцеловав, начал меня исповедовать, сам сказывая грехи мои, как будто бы они при нем были совершены. По окончании этой утешительной  исповеди он сказал мне: «Не надо покоряться страху, который наводит на юношей диавол, а нужно тогда особенно бодрствовать духом и, откинув малодушие, помнить, что хотя мы и грешные, но все находимся под благодатью нашего Искупителя, без воли которого не спадет ни один волос с головы нашей».

                                                           *             *             *

И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита. И сказал: «К Господу воззвал я в скорби моей, - и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, - и Ты услышал голос мой… Когда изнемогала во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя…я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал исполню. У Господа спасение!» И сказал Господь киту, и он изверг Иону на сушу… И было слово Господне к Ионе вторично… И встал Иона и пошел в Ниневию, по слову Господню…

                                                           *             *             *

АВТОР: Пушкина давило отсутствие свободы. Но не о свободе от цензуры речь, и не о шатком материальном положении. Пушкин в плену у самого себя, в паутине собственных противоречий. Душа отстает от Духа, прошлое липнет к настоящему и грозит поглотить будущее. И хотя многое пережито, передумано, переоценено – необходима остановка, выпадение из потока, освобождение от «мышьей беготни» жизни… И вот, совершенно неожиданным образом, Провидение преподносит ему подарок. Болдинский затвор, обеспеченный 14-тью холерными карантинами, возвращает Пушкину свободу. Окруженный со всех сторон заразой, поэт получает возможность глотнуть чистого воздуха. Происходит встреча человека с собственным даром. И из своего затвора Пушкин выходит уже иным…

«Чем кончился “Онегин”? Тем, что Пушкин женился», - заключает Ахматова. Чем закончилась Болдинская осень? Тем, что для Пушкина, как человека и как поэта, определился в качестве навсегда главной проблемы центральный вопрос бытия – проблема человека и его места в мировом порядке, как устроенном целом; сопоставление образа Божия в человеке, его «задуманной» сущности и искажения этого образа, последствий пагубного использования дарованной человеку свободы. «Цель художества есть идеал», - и Пушкин чутко улавливает ту иерархию ценностей, что позволяет человеку остаться достойным своего великого звания, отличать верх от низа, добро от зла. Символично, что, войдя  в Болдино с «Бесами», Пушкин выходит из него с Вальсингамом, «погруженным в глубокую задумчивость». Символично и то, что помолвка Пушкина с Натали происходит 6 мая, на Пасху. Любовь, так неразрывно связанная для Пушкина со смертью, оказывается столь же неразрывно связанной с жизнью, с воскресением, с восстановлением человека.

КОММЕНТАТОР: Пушкин трижды выезжал из Болдина, надеясь прорваться через холерные карантины в Москву. Доезжал аж до Владимирской губернии, но ему приходилось возвращаться обратно.

Существует предположение, что после очередной неудачи, Пушкин на обратном пути заехал в Саровскую пустынь, где и произошла встреча его с отцом Серафимом. Мог ли Пушкин заехать в Саров? Вполне. В ноябре Арзамас, через который обычно проезжал поэт, был уже охвачен эпидемией. Другой же путь пролегал южнее и проходил в нескольких верстах от Сарова. За время проведенное в Болдине Пушкину наверняка доводилось слышать о знаменитом старце…

Конечно, это только гипотеза. Достоверных доказательств или свидетельств этой поездки нет. Пушкин ничего об этом не говорит и не пишет. Но о подобных вопросах Пушкин, как правило, молчит, - для него эта область слишком личностна и интимна. Но есть доказательства косвенные. Во всяком случае, отрицать возможность такой встречи нельзя.

В 1836 году на рукописи стихотворения «Отцы пустынники…» Пушкин оставил рисунок, который обычно аннотируется как «монах, молящийся в келье». Но рука монаха поднята выше лба, и значит монах не молится, а благословляет кого-то, нам невидимого, оставшегося «за кадром». Пушкинский старец согбен, - таким был и отец Серафим: после нападения на него разбойников 12 сентября 1804 года он остался навсегда согбенным и ходил, опираясь на топорик, мотыгу или посох. Пушкинский монах и одет необычно: он не в монашеской рясе, а в белом балахоне. Именно так одевался батюшка Серафим. Еще одна деталь – левее правой ступни старца виден острый угол. Присмотревшись, замечаешь, что это топорик, которым старец подпирается. Но ведь топорик – инструмент, с которым не расставался батюшка Серафим. Он работал им, опирался на него – в определенном смысле это был его атрибут. Есть на рисунке и подпись: на уровне левой ступни, правее ее, старославянской вязью жирно начертана буква С.

АВТОР: Была ли она, встреча великого поэта с великим святым? Бог знает. Говорили ли они друг с другом? Скорее всего, это так и останется тайной. Да так ли уж это и важно? Важно, что и у преподобного Серафима и у Александра Пушкина был один общий Собеседник. Прозорливость сродни гению, ибо у них один Источник. Святость и поэтический дар – проявления одной и той же благодати, ибо Кто дает одно, Тот посылает и другое. Главное расслышать призыв, последовать за ним, не приписывая собственным заслугам того, что даровано свыше, не отвергнуть благодать Святого Духа, к стяжанию которого призывал великий старец. 

 

Сванидзе Р.В. 1999 г. (В сценарии использованы фрагменты авторских работ Валентина Непомнящего)

 

Перейти к другим работам автора

---

Фильм "Тайна Болдинской осени 1830 года"

Проект "Онегин, Пушкин, Мотовилов... В поисках смысла"

Перейти на исходную страницу ПТО "МiР"

Контактная информация: тел. 8 910 880 2400 (Роман), e-mail: hdc@yandex.ru