25 февраля 2021 года исполнился ровно год с того дня, как отошел ко Господу активный прихожанин Владимир Михайлович Карюк. В 2016 году он встречался с православными добровольцами и рассказал молодежи о возрождении православия в Сарове и Дивееве. О событиях, участником которых ему довелось быть...

Приобщение к тайне

— Когда я был еще школьником, однажды на Дальней пустынке я смутно почувствовал существование Бога. После этого я начал интересоваться религией. Нашел двуязычное Евангелие и, ничего не понимая, стал его читать. Потом Господь меня привел в молельный дом Николая Комарова. Обычный дом, а в шкафу – потайная дверь, ведущая в комнатушку с иконами и подсвечниками. Верующие там собирались на молитву и меня почему-то пускали. Был там несколько раз. Шел 1965 год, мне было 18 лет, и я оказался приобщен к тайне.

Другое удивительное событие произошло со мной в 1972 году. По профессии я физик-экспериментатор, 25 лет отработал на импульсных ядерных реакторах, был страшно активен и не раз награжден за техническое творчество. Однажды к нам приехал командировочный Валера, тоже энергичный парень. Он мне предложил на Пасху тайком съездить в Москву. Я ничего не знал, впервые в храме был и, как послы князя Владимира, оказался прямо на небесах. Меня ввели в алтарь, облачили в стихарь и говорили что делать, как прислуживать. Служил потрясающий священник — протоиерей Димитрий Дудко. Когда он выскакивал из алтаря с пасхальным возгласом, я был в восторге!

После этого я стал туда ездить, а на работе скрывал. Дома у меня появились старинные иконы.

Мой коллега и друг Иван Сидоров был тогда еще не воцерковлен. И моя религиозная пропаганда его озадачивала. Особенно он был смущен, узнав, что я почитаю императора Николая II, чей образ тогда был оболган и измазан грязью. В итоге, мой друг поменял свое мнение, и мы стали единодушны. Мы с Иваном на мотоцикле, а потом на машине ездили на праздники по окрестным селам, где были действующие храмы. Знали всех священиков, и с нашей подачи крестилось не менее 20 человек. На работе, конечно, скоро узнали, но закрывали на это глаза, несмотря на то, что я работал с секретностью. Уже привыкли, что на Пасху я беру отгулы.

Чтобы вы немножко почувствовали дух того времени, вспомню неприятный случай. Привез я одному священику почитать книжки отца Димитрия Дудко, а он на нас донес. Видимо, испугался, что мы провокаторы, и решил упредить удар. Вызывали нас в КГБ. Время было такое, что я уже мысленно прощался с работой, семьей и даже с жизнью, но чудесным образом для нас это не имело последствий. Мы анализировали потом – почему обошлось? Дело в том, что советская система была очень регламентирована. В КГБ существовали различные управления. Наше управление отвечало за поимку шпионов и сохранение гостайны, но не отвечало за религиозные дела. Им невыгодно было такое дело, с них это не спрашивали. Поэтому следователь подсказывал нам, что отвечать, и все замяли. В результате, мы с Ваней запрещенные книжки спрятали и стали маскироваться.

Творили историю

Потом мы познакомились с верующим юношей Сергеем Дубровским, теперь он клирик Дивеевского монастыря игумен Серафим, и через него — с монахом Николаем (в миру Михаилом Семеновичем Рубцовым), жившем в Дивееве, его называли «дедушкой». Дедушка прошел войну, ничего не боялся и был глубоко верующим, настоящим старцем. Тогда власти Дивеева были враждебно настроены, в соборах были склады, разруха, но он помнил пророчества батюшки Серафима и повторял: «Я знаю, что в Дивеево снова будут служить!»

В 1988 году он поехал в Москву, в Совет по делам религий, с заявлением, чтобы разрешили зарегистрировать православную общину и открыть храм. И случилось чудо. Мимо него проходила жена генсека Раиса Горбачева, посмотрела на старца, расспросила и прочитала заявление. А когда отец Николай вернулся обратно в Дивеево, там уже выполняли указания сверху. Служить разрешили, но монастырские храмы не отдали. Тогда кто-то пожертвовал свой дом, и его переделали в храм. А потом, чуть поодаль, на роднике построили еще храм.

В Дивееве зарегистрировали общину, и мы тоже захотели последовать их примеру. Вскоре мы познакомились с архиепископом Горьковским и Арзамасским Николаем. Для владыки главным были люди, он имел с паствой живое общение, советовался с прихожанами. К нам очень хорошо относился, шутя называл «братцы-кролики», но вначале был против создания общины в Арзамасе-16 (прим. — Город был переименован в Саров в 1995 году). Велел не торопиться, так как всему свое время. Но мы нагло собрали 13 активистов, среди них них пять членов партии и всего два-три воцерковленных человека. Со второй попытки в областном Минюсте зарегистрировали православный приход в городе. Это было 16 сентября 1991 года.

Хронология событий тех лет изумляет до сих пор. 22 апреля 1989 года в Дивееве освятили Казанскую церковь, а 31 марта 1990 года — Троицкий собор Дивеевского монастыря. В 1990 году были первая литургия в Санаксарском монастыре и первый приезд в наш город владыки Николая. Председатель горсовета Валерий Такоев активно поддерживал возрождение церковной жизни и тогда принимал владыку у себя дома. А 31 июля 1991 года Святейший Патриарх Алексий II впервые посетил Арзамас-16… Власти пытались это скрыть, но весь город вышел на улицы, и Святейшего на Дальнюю пустынку сопровождало море людское. Было ощущение, что ВНИИЭФ в тот день не работал. Это был вообще первый визит Святейшего Патриарха в Саров, потому что до революции не было Патриаршества.

Мы были непосредственными участниками торжеств принесения в Дивеево мощей батюшки Серафима в 1991 году. Расскажу, что запомнилось.

Встреча мощей батюшки Серафима

Обстановка, настроения — все тогда было принципиально другим, нежели сейчас. Когда намечалось перенесение святых мощей, тогда в Арзамасе-16 создали штаб под руководством компетентных органов. Поскольку я был депутат, меня туда ввели. В штабе опасались, что в наш город хлынут толпы оголтелых паломников, и их задачей было не допустить прорыва колючей проволоки. Тогда усилили КПП. Второй страшный прогноз гласил, что весь Дивеевский район переболеет дезинтерией. Врачи были в боевой готовности. Машины скорой помощи пригнали откуда-то из Нижнего Новгорода. Был построен огромный палаточный лагерь.

А еще Великим постом в Троицком соборе Дивеевского монастыря к нам обратился ныне покойный диакон Владимир Покровский с просьбой организовать внутрицерковную охрану мероприятия. Мы решили, что охрана будет включать три компонента: полсотни набрали в Арзамасе-16, полсотни — в Москве, для этого вошли в контакт с РНЕ Баркашова (тогда, в 1991 году, они воспринимались как здоровая патриотическая организация), а также списались с казачеством, не зная, сколько их приедет.

Мы назвались «черной сотней», сшили черные рубашки и нарукавные повязки с цветами флага Российской империи: белый, желтый, черный. А чтобы черный цвет на повязке не сливался с рубашкой, мы его поместили в середину. Непрерывно шли тренировки и репетиции.

С казаками был такой интересный случай. Нам позвонили и сказали, что через три часа на станцию Арзамас прибывает сто кубанских казаков. Мы в экстренном порядке наняли два автобуса и поехали в Арзамас. Прибыл поезд, вышли казаки в форме, с оружием, построились и сели в автобусы. Вдруг подбегают двое мужчин и говорят: «Ну-ка, быстро к Склярову!» Что поделаешь? Мы с Сидоровым и тремя казачьими атаманами поехали к Ивану Петровичу, который тогда был в Арзамасе первым секретарем горкома КПСС. Он меня поразил. Оказалось, что Иван Скляров сам бывший казак. Он их хорошо принял, всем обеспечил, велел разместить на ночевку в школе, а на следующий день — отвезти в Дивеево. Наши автобусы не понадобились.

Скоро в Дивеево стали стекаться и другие казаки: донские, терские, уральские — их было человек 300. Когда владыка Николай их увидел, перепугался. Это выглядело настолько самодержавно! В 1991 году все это воспринималось, как вызов окружающим. И Скляров нам помог! Он представил казаков Патриарху Алексию II, и полковой священник кубанских казаков подарил Святейшему Патриарху кинжал как символ духовной брани. И казачество допустили охранять Патриарха. Жаль, что из официальной хроники многое вычищено, теперь этого не увидишь...

Мы координировали действия разных групп охраны. Дежурства шли круглосуточно и в храме, и около него. Опасались хулиганов. На торжествах было много юродивых. Притворялись они или нет, я не знаю.

В храме была теснотища, и приходилось наводить порядок. Были два серьезных инцидента, и оба связаны с алкоголем. Первый — когда какой-то казак подпил и стать приставать к монахиням. Его другие казаки публично выпороли. После этого он и его товарищи были вынуждены уехать. Второй эпизод: возле мощей уже шли службы, и один пьяный мужичок стал буянить, затевать драку. Его казаки так отхлестали нагайками, что на следующий день он не вышел на работу, а это оказался подполковник милиции. Происшествие замяли.

Мощи сопровождал отряд ОМОНа, и во всех храмах на пути следования они несли службу. Но в Дивееве они встретили уже организованную охрану. Они вызвали начальников КГБ из Арзамаса-16, Дивеева и меня, как ответственного за охрану. Они хотели сами все охранять. Я с ними говорил жестко: «Ребята, вы хотите конфликта? Будет конфликт. Давайте, договоримся так. До ворот охраняете вы, а в храме — только мы. Ни одного милиционера внутри не должно быть». Они оценили обстановку и уступили. После этого у нас с ними наладились хорошие отношения.

Когда мощи уже были в храме, приехал какой-то батюшка-экзорцист и вечером отчитывал бесноватых. Я приехал на следующее утро и обомлел. Как физик я был на многих подземных ядерных испытаниях, и мой организм знаком с особенными ощущениями. Когда подъезжаешь к штольне снять пленку сразу после взрыва, волосы дыбом встают, пробирает озноб. Раньше я объяснял это психологическим напряжением и не придавал значения. А тут когда я только подъезжал к Дивееву, у меня возникло такое же ощущение. Стал расспрашивать дежуривших ночью казаков, но они не могли говорить, их била дрожь. Они присутствовали при изгнании бесов. Потом они успокоились и рассказали, что было.

Пришли порядка двадцати прилично одетых людей, из них всего двое мужчин. Они не крестились, к иконам и мощам не подходили. Все верующие ушли, а они стояли и не расходились. Вышел священник, и что тут началось… Они на него бросались, кричали, хотели порвать рясу. Он совершал священнодействия, и у него был белый костяной кинжал. Казаки подводили болящих к батюшке по одному, и некоторых из них не могли удержать вчетвером. Силища у тех была неимоверная, и нескольких так и не удалось отчитать. Остальные постепенно ослабевали, падали там же и спали до утра. Больше этого священника никто не видел, он сразу уехал.

Все это происходило рядом с мощами прп. Серафима, который, как я слышал, тоже обладал способностью изгонять бесов...

Кажется, что тогда сконцентрировалось время. В течение года-двух происходили поворотные события истории. Тогда мы этого не замечали, потому что находились в гуще событий. Бурлила не только церковная, но в целом политическая и общественная жизнь. Рухнул Советский Союз, и мы стали жить в другой стране.

На главном фото в центре В. М. Карюк в окружении атаманов. В красной рубахе атаман кубанских казаков В. П. Громов.