Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл

Позвольте мне обратить слова приветствия к этому высокому собранию и поделиться с вами некоторыми мыслями, касающимися главной темы наших слушаний. Нужно сказать, что Русская православная церковь на протяжении многих послевоенных десятилетий принимала самое активное участие в миротворческом движении, в борьбе за мир. Нередко эту роль церкви воспринимали по-разному. Одни считали ее слишком политизированной и привязанной к тогдашней пропагандистской машине страны, другие считали ее неуместной, а третьи отдавали ей должное и принимали с уважением.

Я глубоко убежден, что участие в послевоенном миротворческом движении не было для нашей церкви чем-то, что можно было бы квалифицировать как политическую конъюнктуру или попытку конформизма. Церковь находилась в гетто, в полной изоляции от общества. И участие в миротворческом движении предоставляло ей возможность вступить в реальный диалог с обществом, установить с ним некие отношения в той области, которая представлялась для церкви весьма важной.

Но, кроме того, церковь есть община миротворческая по самой своей сути, у нее нет иного послания к миру политики, к обществу, как только послания миротворческого. Когда нас сегодня спрашивают, в чем специфика нашего диалога с обществом, правительством, государством, какова специфика нашего участия в общественной жизни, мы говорим, это миротворчество с большой буквы. И сегодня, может быть, наше общество, разделенное на кланы и партии, на враждующие группировки, вздыбленное внутренними конфликтами и противоречиями, нуждается, как никогда, в слове примирения.

И потому первое слово, которое сегодня хотелось бы сказать от лица церкви, заключается в том, что церковь, по существу своему являясь миротворческой силой, рассматривает свое участие в любых общественных мероприятиях, включая и данное, с этой миротворческой перспективы.

Я глубоко убежден в том, что после наших слушаний в прессе появятся статьи о том, что, вот, церковь занимается вопросами безопасности. Стоило только Всемирному русскому народному собору несколько лет назад поставить этот вопрос на повестку дня, как наши извечные критики (не буду называть их имена, они хорошо известны) тут же сказали: вот видите, как церковь связана с государственной безопасностью. Вроде, сейчас и КГБ уже не существует, а разговоры эти все-таки продолжаются.

Так вот, я предвижу, что наверняка будет какая-то критика в том же плане и после наших сегодняшних слушаний. Но я бы хотел сказать таким критикам, что слово «безопасность» — это библейское слово. И, возможно, библейский контекст слова «безопасность» и для нас с вами может открыть некую правильную перспективу — как для этих слушаний, так и вообще для осмысления всего того, что происходит в этой области.

Со словом «безопасность» мы встречаемся в Первом Послании апостола Павла к Фессалоникийцам, причем, встречаемся в удивительном контексте. Там сказано так: «Ибо, когда будут говорить: „Мир и безопасность“, тогда внезапно постигнет их пагуба» (1 Фесс. 5,3). Давайте подумаем о том, что означают эти слова, сказанные две тысячи лет тому назад, когда не существовало никаких концепций национальной безопасности, никаких систем международной безопасности, а слово «безопасность» не было политическим или военным термином. Это был библейский термин. И вот тогда, провидя таинственным образом пути развития человеческой цивилизации, апостол сказал, что в момент, когда более всего будут говорить о безопасности, и может наступить погибель.

Я имел возможность встретиться с замечательными специалистами, работающими в области ядерных технологий, с подвижниками нашего XX века. Я должен сказать, что посещение ядерных центров произвело на меня огромное впечатление, и не только потому, что это помогает понять величие подвига, совершенного этими людьми, но и в духовном плане. Потому что я увидел перед собой подвижников. Что такое подвижник? Это человек, жертвующий собой. Люди, обладающие колоссальным интеллектуальным потенциалом, владеющие высочайшими технологиями, могущие с легкостью обогатиться лично, отдают всех себя, отдают свои силы и время, жизнь свою для того, чтобы сохранить безопасность нашего Отечества, а, значит, вместе с этим и безопасность всей планеты.

С этой трибуны я хотел бы сказать о глубочайшем уважении и признательности, которую мы питаем к нашим ученым, подвижникам XX века. В тяжелейших условиях, двигаясь как бы против течения, они сохраняют то, что сегодня, может быть, не очень зримым для всех образом, сохраняет стабильность на нашей планете.

Я хотел бы сердечно приветствовать всех вас от лица Русской православной церкви и выразить надежду на то, что эти слушания помогут нам понять, что происходит в этой сложной области общественных отношений в нашей стране. Я верю, что наша общая работа поможет нам понять, по каким путям нужно двигаться для того, чтобы жили мы и дети наши.

Логинов Андрей Викторович

С момента применения ядерного оружия в 1945 году проблема ядерных вооружений и национальной безопасности стала ключевой для человеческой цивилизации, приобрела общепланетарный характер. Где пределы ядерной самодостаточности, где грань, за которой национальная безопасность переходит в национальное самоубийство? Поиски решения этой проблемы привели мир вначале к «холодной войне», затем к разрядке и падению железного занавеса. Сегодня проблема ядерных вооружений и национальной безопасности стоит не менее остро, раскрывает свои неожиданные новые грани в качественно иных общеполитических, экономических, технологических и социально-психологи-ческих условиях. В этом суть вызова времени лучшим умам человечества, ученым-ядерщикам, интеллектуальной элите современности.

Мы живем на исходе XX века и второго тысячелетия от Рождества Христова. Во время одного социологического исследования на вопрос, чем запомнится XX век человечеству, 70 процентов опрошенных ответили: «Войнами».

Вчера отмечалась годовщина окончания Первой мировой войны. Поминались погибшие в империалистической бойне воины и мирные жители. Две беспрецедентные по количеству жертв мировые войны объединяют не масштабы бойни, не количество втянутых стран и народов, не факты геноцида. Эти войны явили миру апокалиптические формы вооружения: газовую атаку на Ипре, Хиросиму, Нагасаки. На пороге нового тысячелетия человечество не только заглядывает вперед за завесу будущего, но и возвращается к истокам своего духовного и культурного развития. По сути, мы отвечаем на вопрос цивилизационного масштаба и характера. Что мы готовы передать потомкам, от чего мы должны их защитить?

Церковь и религия на протяжении веков объединяли людей, искавших гармонию человеческих взаимоотношений на социальном, культурном и политическом уровнях. Модели подходов, инструменты разрешения противоречий и конфликтов, освоенные церковью, без сомнения, обогатят работу научной мысли по ключевым проблемам современности. Приветствуя Соборные слушания Всемирного русского народного собора по проблеме ядерных вооружений и национальной безопасности России, администрация Президента РФ и Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ желают им успешной работы и действительно настоящих открытий в этой сложнейшей политической и интеллектуальной материи.

Сударев Игорь Николаевич

Россия утратила многие атрибуты великой державы. Происходит существенное, и видимо, надолго, ослабление ее международных позиций, сужаются возможности России оказывать весомое влияние на ход мировой политики, мировых дел. Россия впервые за свою историю оказалась без стратегических союзников, по крайней мере, за пределами периметра бывшего Советского Союза. Реальной для России может быть опасность остаться в политической изоляции, в том числе на европейском континенте.

Если до сих пор Россия не оказалась отодвинутой на периферию мировой политики, если она еще не утратила свою самобытность и самостоятельность во внешней сфере, если США, западные страны до сих пор выражают определенную готовность учитывать геополитические интересы России, то во многом это связано с существованием российского ракетно-ядерного потенциала, средств доставки, а также научного, технического и промышленного потенциала, способного производить это оружие. То есть роль ядерного фактора для сегод-няшней России не только не уменьшается, но, наоборот, существенно возрастает.

Выводы:

Следует исходить из того, что обладание России современным ядерным оружием и средствами его доставки к цели, а также научно-производственным комплексом, способным обеспечить сохранность ракетно-ядерных вооружений и их совершенствование, в обозримом будущем останется не только важнейшим компонентом ее национальной безопасности, инструментом защиты от внешней угрозы, но и решающим аргументом для обеспечения российских глобальных геополитических интересов, сохранения ее роли в качестве державы мирового значения.

Такое положение требует продуманного, взвешенного подхода России к определению своей позиции по различным аспектам ракетно-ядерного разоружения, его качественным и количественным параметрам. России вряд ли целесообразно забегать вперед, опережая другие ядерные державы в вопросах ядерного разоружения.

Особенно важно, чтобы при выполнении ранее достигнутых договоренностей и проведении дальнейших переговоров в этой области строго учитывались реальности сегодняшнего дня и действительное соотношение сил, а также материальные и финансовые последствия ядерного разоружения для России.

Как мне представляется, национальные интересы России и только они должны служить главным и единственным критерием и в вопросе о запрете на испытания ядерного оружия.

Даниленко Игнат Семенович

Я хочу затронуть вопрос о социально-психологическом отношении к ядерному оружию, своему и чужому. Среди населения любой страны существует несколько уровней отношения к ядерному оружию своего государства и других государств, к ядерному оружию вообще. Можно выделить научный уровень, когда пытаются определить, что мы имеем с этим оружием и что бы имели, если бы его не было. Можно выделить политический уровень, где учитываются политические интересы. И, наконец, есть массовый, социально-психологический уровень.

Какова же ситуация у нас сегодня, если посмотреть с этих позиций на отношение к своему и чужому ядерному оружию, а также ядерному оружию вообще? Что касается научной области, тут существует, я бы сказал, ситуация интеллектуального анархизма. Я думаю, что она возникла не случайно. Если собрать весь ученый мир, то начнутся препирательства и доказательства того или другого, и никакого вывода не будет.

Если посмотреть на политический уровень, то здесь тоже есть противоречия, поскольку сейчас много политиков той волны, которые в политику пришли недавно на огульном отрицании прошлого опыта, на особой любви и доверии к Западу. Их доверие к ядерному оружию разных стран разное, и удивительно, что к своему оружию доверие невелико, а больше доверия к чужому.

И если посмотреть на социально-психологический, массовый уровень, то здесь мы увидим некую дезориентированность, растерянность: то ли оно нужно, это оружие, то ли не нужно.

Я считаю, что эта ситуация очень опасна, если мы из нее не выйдем. Ведь и технические разработки, и все прочее зависит от того, какой мы смысл и желание в них вкладываем, как их понимаем, и какая воля на это дело направлена. Так вот, с пониманием и волей, я считаю, у нас сейчас самое серьезное неблагополучие. И в то же время от ядерного оружия зависит наша историческая судьба.

Уж коль скоро мы сегодня заговорили, хоть и с опозданием, о том, что нам нужно согласие, то мне представляется, что согласие по ядерному оружию является очень важной точкой. Я не думаю, что это заявление чересчур сильное. Мы просто в какой-то степени допустили к этому вопросу легковесное отношение. Здесь владыка Кирилл очень интересно и глубоко говорил о ядерном оружии, о том, что оно представляет собой в современном мире, и о том, что выработать к нему отношение довольно сложно, особенно такому человеку, который не имеет к этому вопросу прямого касательства. Нужно оно или не нужно? Лучше с ним или лучше без него?

Чему нас учит исторический опыт? Ядерное оружие возникло в США, и возникло оно не по воле и желанию народа, а по воле очень узкого круга политической и научной элиты этого государства. Но затем оно получило всеобщую социально-психологическую поддержку, причем это относилось не только к его производству, но и к его применению в ситуации завершения Второй мировой войны. Поддержали США в этом плане и союзники.

Но что было дальше? Поддержать-то поддержали, но потом все хватились, что такая же участь, как Японию, может постигнуть и их самих. И те, у кого были такие возможности, срочно начали производить свое собственное ядерное оружие, потому что сама ситуация этого потребовала. В результате, к ядерному оружию было двоякое отношение: к своему, как решающему средству обеспечения своей собственной национальной и государственной безопасности, и к чужому, как главной и самой страшной угрозе. Потом же, с накоплением этого оружия, постепенно начали осознавать, что ядерное оружие как таковое — это не только средство обеспечения национальной безопасности или угроза со стороны противника, но и средство всеобщего уничтожения, апокалипсиса.

В результате в разных государствах возник разный подход к ядерному оружию. Мы себя начали очень серьезно запугивать тем, что будет, что может случиться; и в соответствии с особенностями нашей цивилизации у нас начали проявляться нотки альтруизма: а не пора ли нам от этого оружия добровольно избавиться, в первую очередь, во имя того, чтобы освободить всех.

Такой подход очень опасен. Ситуация ядерного противостояния существовала с 60-х по 80-е годы. Когда пришел Михаил Сергеевич Горбачев со своей командой, он решил этот узел разрубить с претензией, так сказать, найти выход для страны и мира на основе нового политического мышления. Страна вняла и стала разоружаться, а мир послушал, поаплодировал и продолжает жить своим умом, потому что мир понял: свое оружие, даже в этой ситуации — это оружие обеспечения национальной безопасности, а вот оружие другого — это оружие опасное.

Посмотрите, что делается в западных странах, в США. Вы посмотрите на все их политические заявления. Как во времена Горбачева, так и сегодня делаются заявления о том, что с Советским Союзом у них хорошие отношения, с Россией хорошие отношения, но при этом США могут нас уничтожить за тридцать минут. Этот тезис ввинчивается в социальную психологию. В наших же СМИ об этом ничего не говорится. Да, мы говорим, что опасность есть, но о том, что ядерным оружием США мы можем быть уничтожены за тридцать минут, разговора нет. Значит, имеются двойные правила игры. И если мы теперь встанем на альтруистическую позицию, уйдем, принесем себя в жертву во имя всеобщего блага, изменится ли что-нибудь в мире? Нет, не изменится.

Я считаю, что в нашей политике допущен очень серьезный просчет — отсутствие здравого смысла. Прежде чем разоружаться, нам надо сначала серьезно продвинуться в вопросах создания невоенных цивилизаций. Это совсем не та проблематика, что разрабатывается сейчас активно в США. Вот тема межцивилизационных войн, о чем говорил здесь владыка Кирилл, это у них довольно развитое концептуальное направление, в том числе и нам отводится роль одной из цивилизаций — славяно-православной цивилизации. Но если мы действительно хотим избежать человекотворного Апокалипсиса, то надо не идти к межцивилизационным войнам, а искать пути к невоенным цивилизациям. Вначале должен идти этот поиск, а потом можно разоружаться.

Люди и государства воюют не потому, что имеют оружие, а потому, что не могут пока не воевать в рамках заданных параметров всех цивилизаций. Мы ставим лошадь позади телеги, когда пытаемся решить наши проблемы за счет разоружения: вот разоружимся... Есть у нас определенные люди, и даже политически влиятельные, которые считают, что вначале мы разоружимся, а потом все будет хорошо. Я думаю, что при таком подходе мы будем не только безответственны по отношению к своей национальной и государственной судьбе, но и окажем тем самым плохую услугу всему роду человеческому.

Я вижу наше спасение в соборном разуме нашего народа и в понимании. Наше спасение именно в принципиальной миротворческой позиции и в то же время в способности дать должный отпор любому агрессору. Поэтому в ближайшей обозримой перспективе мы должны относиться к нашему оружию, и прежде всего, к ядерному, как к высочайшему национальному достоянию. Без этого достояния мы не сможем решить проблемы, связанные с тем, как обеспечить наше существование в XXI веке.

Илькаев Радий Иванович

Позвольте мне тоже сказать несколько слов от лица тех специалистов нашего оборонного ядерного комплекса, которые всю свою жизнь занимались созданием как научного задела, так и конкретных образцов ядерных боеприпасов, составляющих в настоящее время оборонный щит нашего государства.

Мы сейчас подошли к очень серьезному моменту, критической поре, перепутью. Либо мы подойдем к развалу, как и многие другие оборонные институты и целые отрасли, либо мы все же обеспечим удовлетворительное рабочее функционирование ядерного оружейного комплекса, о каком-то его полнокровном функционировании в нашей кризисной экономике вряд ли можно говорить. Выбор этого пути, естественно, в первую очередь зависит от руководства страны, но в значительной мере он зависит и от общественного мнения. Здесь собрались представители различных слоев нашего общества. Я считаю, что это очень правильно, интересно, и я думаю, что разговор будет полезен.

Первый вопрос, который всегда волновал и волнует нас, разработчиков оружия, это вопрос о том, а нужно ли сейчас ядерное оружие и нужно ли оно будет в будущем? Это вопрос не праздный. Собранные в наших центрах выдающиеся люди, талантливые инженеры и ученые всегда решали стержневые задачи российской и советской оборонной доктрины, и нам, конечно, небезразлично, какова роль ядерного оружия в наши дни, какова она будет в XXI веке.

Я считаю, что сейчас самый главный вопрос — определить философию нашей оборонной доктрины. Глядя на протяженные границы нашего огромного государства, анализируя его геополитическое положение, совершенно очевидно, что любой крупный конфликт будет угрожать полным истощением сил нашего народа. Поэтому философия нашей оборонной доктрины должна быть направлена не на ведение крупных войн. Это должна быть философия сдерживания и в настоящее время, и в будущем. Причем, философия сдерживания, основанная на реальных достижениях российской научной мысли, где Россия всегда была на самых передовых позициях в мире.

Поэтому у нас сейчас просто нет альтернативы ядерному оружию. Анализируя ситуацию, которая может сложиться в XXI веке, ни один политолог не говорит, что положение России будет лучше. Оно, скорее всего, будет еще более тяжелым. Число конфликтов, к сожалению, растет. И в этом смысле философия сдерживания для России сохранит свою актуальность на очень длительное время.

Более того, у нас есть и другой, так сказать, гуманитарный аспект этой философии сдерживания. Наше общество сейчас находится в состоянии неустроенности, разлома. И этот разлом начался не сейчас, он начался еще до Октябрьской революции и имеет примерно столетнюю историю. Это началось с того момента, когда русская интеллигенция, обсуждая пути решения реально назревших проблем, отвергла христианские ценности и нашла решение в идеологии разрушительной революции.

Для того, чтобы вернуться к христианским ценностям, нашему обществу, и в первую очередь интеллигенции, потребуется огромное количество времени, и всему нашему народу также потребуется на это очень большое время. Впереди у России длительный путь накопления сил и саморазвития. И в такой ситуации, конечно же, нам нужен очень крепкий, абсолютно надежный щит. В противном случае мы просто не сможем существовать как самостоятельное государство, как полнокровный самобытный народ.

Новые военные технологии — это именно тот вопрос, где Россия всегда была сильна. Ядерные технологии, которые мы создали, это технологии великолепного, мирового уровня. Наше ядерное оружие абсолютно ни в чем не уступает ядерному оружию США, здесь мы достигли прекрасных результатов. Правильно говорили многие докладчики, что это богатство России. Мы должны приумножать это богатство. И мне кажется, что мы обязаны его защищать и от внутренних нападок, от всяких внутренних поползновений.

Чем еще трудна нынешняя ситуация для нас, разработчиков. Помимо очень серьезных экономических трудностей, которые влияют на всех: ученых, специалистов, учителей, врачей, — у нас появился еще один очень серьезный специфический фактор, мешающий работе. Это запрещение испытаний ядерного оружия. Кроме состояния экономики, это второй мощный фактор, который, к сожалению, напрямую влияет на функционирование всего оборонного ядерного комплекса.

Испытания давали ясный и четкий критерий разумности принятых решений, квалификации ученого. После натурного эксперимента становилось ясно, создал ли ты хорошую конструкцию или нет, какие характеристики у данного образца оружия, какие удалось открыть новые явления. Таких опытов сейчас нет, и они не будут проводиться в обозримом будущем. Поэтому вся система поддержания надежности и безопасности оружия, а также поддержания квалификации специалистов передвигается в расчетно-теоретические центры и экспериментальные лаборатории. А это, к сожалению, требует огромных затрат, причем, затрат существенно больших, чем проводившиеся раньше ядерные испытания. Вот поэтому сейчас специалисты ядерного оружейного комплекса попали в сложнейшую ситуацию. С одной стороны, нам, как и всем, надо жить и работать в условиях экономического кризиса, с другой стороны, в этих условиях кризиса нам нужно серьезно модернизировать нашу расчетно-вычислительную и экспериментальную базу.

Эту простую вещь надо осознать нашему обществу, правительству, всем государственным структурам. К сожалению, она еще до конца не осознана, несмотря на то, что мы стараемся донести информацию о том, что положение гораздо сложнее, чем оно кажется на первый взгляд.

Следует иметь в виду, что вопрос о прекращении испытаний был поставлен в первую очередь США, которые в течение многих лет целенаправленно готовились к этому прекращению. Мы же с вами в отличие от них проводили односторонние моратории на ядерные испытания, которые Михаил Сергеевич Горбачев в свое время, несмотря на наши протесты, объявлял, не советуясь со специалистами.

И в результате мы теперь оказались в достаточно сложном положении. Тем не менее, поскольку есть огромное стремление всего мирового сообщества прекратить ядерные испытания, наше правительство и президент решили это сделать.

Но после этого, естественно, требуется сделать то, что уже давным-давно сделали другие ядерные державы, и в первую очередь США и Франция, которые очень бережно относятся к своим ядерным комплексам. А именно, они приняли очень серьезную программу работы в своих ядерных лабораториях. В чем же она состоит?

В новых условиях, когда нет испытаний, потребуется кардинальное улучшение вычислительных возможностей. Здесь, кстати, американские специалисты впереди, именно они являются разработчиками самых современных вычислительных систем. Но мы парировали их лучшие возможности в вычислительной технике за счет разработки более совершенных расчетных методик, так что в результате очень сложных и объемных вычислений, связанных с ядерным оружием, у нас в этой области до сих пор был безусловный паритет. Но американцы уже сделали сейчас значительные вложения в развитие своей вычислительной базы, и мы также обязаны в условиях отсутствия испытаний предпринять здесь серьезные шаги.

Кроме вычислительного комплекса, нам нужно очень серьезно укреплять экспериментальный газодинамический комплекс, поскольку именно неядерные эксперименты также играют колоссальную роль в поддержании надежности и безопасности боезапасов. Нам нужно укреплять и облучательный комплекс, потому что стойкость оружия к ядерному воздействию раньше мы проверяли в натурных полигонных экспериментах. Ну и, конечно, нам нужно изучать физику высоких плотностей энергии, именно эта область физики ответственна за то, чтобы мы могли поддерживать квалификацию специалистов. А это означает, что мы должны строить крупные моделирующие установки.

К созданию таких установок американцы и французы уже приступили. Они объявили эту работу национальной программой. Мы с вами пока еще обсуждаем, какую установку строить, причем мы предлагаем с самого начала ее строить существенно меньшей мощности, чем за рубежом, поскольку, я вам должен сказать, одна лазерная установка наподобие той, которые строят американцы или французы, стоит более миллиарда долларов. Мы на такие затраты сейчас пойти не можем.

То есть, все это очень серьезные и крупные работы, к которым другие ядерные державы, относящиеся очень внимательно к своему ядерному щиту, уже приступили. И нам это также необходимо делать. Естественно, не в таком объеме, как делают они, я это еще раз подчеркиваю. Я думаю, однако, что мы найдем свой способ поддержания надежности и безопасности нашего оружия без таких крупнейших установок. Тем не менее, мы также должны делать очень серьезные работы.

После этого возникает очень серьезный вопрос: вот мы создадим в ближайшее время такую программу, хотя, естественно, с ней уже запоздали. Но вопрос в другом: у нас с вами не реализуются и те решения, что уже приняты по оборонному ядерному комплексу. Есть указы Президента, в том числе специально по двум нашим ядерным центрам, и эти указы не выполняются. Не только не даются деньги на то, чтобы мы хотя бы немного, но модернизировали свою экспериментальную и вычислительную базу, но пока что не дают деньги на выплату даже зарплаты специалистам. И мы, конечно, не можем понять и никому не можем объяснить, почему же любое ответственное правительство, имеющее свой ядерный комплекс, принимает очень серьезные решения, а мы не можем принять даже элементарных решений, а приняв, не можем их выполнить.

Вот почему я и говорю, что мы находимся сейчас на очень серьезном и опасном перекрестке. По этим вопросам мы должны иметь полное единство мнений различных сил общественности, разных партий, всех слоев общества. И с кем бы мы ни встречались, с простыми людьми, рабочими, крестьянами, инженерами, руководителями, мы еще не встречали ни одного специалиста или просто жителя с нормальной психологией, который бы не осознавал значения ядерного оружия для России. Но мы не понимаем, почему государство сейчас не может принять элементарные меры и почему оно не может обеспечить поддержание этого комплекса хотя бы на минимальном уровне.

Положение сейчас, я считаю, более чем серьезное. Это вы должны знать. Если оно не изменится, дело пойдет к тому, что через некоторое время мы начнем терять ядерные технологии. Многие этого не понимают, но это будет трагедия обороны России, трагедия самого российского государства. Потому что другого щита в обозримом будущем нам не удастся создать. И по этим вопросам мы, разработчики ядерного оружия, хотели бы иметь с вами полное понимание. Мы рассчитываем на вашу поддержку.

Володин Эдуард Федорович

В своих мемуарах У. Черчилль рассказывает о том, как летом 1945 года в Потсдаме Г. Трумэн сообщил И. В. Сталину о проведенных ядерных испытаниях, как вглядывались они в лицо советского руководителя в надежде увидеть растерянность или хотя бы смущение. Не важно, какова была реакция И. В. Сталина, важно, что сам факт испытаний атомного оружия пытались использовать в качестве средства шантажа руководителя союзной державы.

И бомбардировки Хиросимы и Нагасаки тоже ведь обретают военно-политический смысл не в связи с желанием ускорить капитуляцию Японии, а опять-таки из-за недвусмысленного шантажа Советского Союза новым смертоносным оружием.

И планы ядерных бомбардировок нашей страны, известные (через действия советской разведки или, что вероятнее всего, через сознательную утечку информации) высшему руководству СССР на протяжении пятидесятых годов, являлись специфической формой шантажа Советского Союза.

Объективно получается так, что нас вынудили создавать ядерное оружие, и это та правда, которую не хотят знать ни наши демократические общечеловеки, ни прекраснодушные гуманисты-пацифисты, рьяно выступающие за всеобъемлющее и немедленное упразднение ядерного оружия или, на худой конец, запрещение его испытаний.

Но слова о новом мировом порядке и мировом жандарме становятся понятны тогда, когда мы поймем еще одну непреложную истину. Она заключается в том, что на пути мирового жандарма в кителе гуманизма и пилотке демократии сейчас продолжает стоять униженная, нищая, разграбляемая, обесчещенная, но продолжающая быть великой ядерной державой Россия. И не просто Россия, а православная по истории своей, национальной духовности и национально-государственным идеалам держава. Мы остаемся сейчас единственным, пожалуй, препятствием для новых цивилизаторов, и нам божественным промыслом даровано нести светлое и грозное бремя удерживающего, чтобы бесовство с его «общечеловеческими ценностями» не уничтожило национальную жизнь и человечество как самоценную и провиденциальную данность.

Нет, совсем не какие-то абстрактные патриоты, озабоченные сохранением чистоты православия, незыблемостью традиций и культуры, стремятся изолировать Россию от «тлетворного влияния Запада» и тем самым превратить страну в историко-культурное гетто. В реальное гетто загоняют нас западные цивилизаторы, в гетто они хотят превратить остатки исторической России, чтобы затем бывшая великая держава стала географическим пространством и сырьевым запасником для новых владык мира.

И не уничтожают нас напрямую (хотя все сделано, чтобы мы самоуничтожились нищетой, бесперспективностью, бездетностью) лишь потому, что ядерный щит России существует и он стал щитом страны, православного русского народа, всего человечества. Вот подлинный и единственный смысл нашего ядерного вооружения — сдержать бесовское цивилизаторство, охранить православный русский народ, сохранить свободу человеческой истории как благодать, дарованную всем свыше.

Такая роль нашего ядерного щита подтверждается тем остервенением, с каким разрушали Советский Союз, а с ним систему дальнего обнаружения противника, стратегическое и тактическое оружие нашей Родины. Договор СНВ-2, в случае его ратификации, сделает Россию безоружной и безопасной для сатанинских сил. Прекращение ядерных испытаний и преднамеренное невыделение средств для новых методов исследования и контроля за уже созданным вооружением отбрасывает нас с передовых позиций и обеспечивает перевес сил заморским цивилизаторам. Заметьте, под гомон, визг и воздыхания о мире без ядерного оружия продолжается целенаправленная деятельность по обессиливанию России, значит, сами вздохи, визги и гомон — всего лишь прикрытие для работы по уничтожению нашего потенциала сопротивления мировому злу под вывеской нового мирового порядка.

Вот почему каждый ученый, техник и рабочий, участвующий в разработке, изготовлении и хранении нашего ядерного оружия, является борцом за будущее человечества и членом православного воинства, противостоящего мировому злу. Вот почему каждый офицер и солдат, обслуживающий наш ядерный щит, является витязем, охраняющим рубежи православной державы. Вот почему сам ядерный щит России является преградой силам, вырвавшимся из тьмы, где скрежет зубовный, и самой тьме, которая наползает на человечество, в безумной гордыне уверовавшей, что она способна пресечь человеческую историю, которая была, остается и будет сакральной историей движения рода людского из временности в чаемую вечность. И именно поэтому наша верность православию и наша защита православной державы являются следованием по пути, где человечество обретает свет и истину.

Иерей Константин Татаринцев

Тема моего выступления — духовно-нравственные аспекты ядерного оружия. Самым, наверное, удивительным является то, что о ядерном оружии мы с вами говорим здесь, в стенах Свято-Данилова монастыря. Какое-то число лет тому назад это было невозможно. Секретнейшая область человеческой деятельности, государственных тайн обсуждается священниками, специалистами, учеными. Это великое благо. И вот почему. Если мы обратимся к истории, то увидим: разрушалось многое в нашей государственности, но только на фундаменте нравственности и православия удавалось отстоять, возродить наше Отечество. И сейчас великая ответственность лежит на нашей церкви за сегодняшнее состояние государства, причем всех аспектов его деятельности, в том числе и в вопросах ядерной безопасности.

Мне эта проблема очень близка как ученому-физику, как военнослужащему, капитану запаса военно-воздушных сил, наконец, как священнику Православной церкви. Эту проблему я чувствую изнутри, потому что сравнительно недавно эти вопросы входили в сферу моей профессиональной деятельности. В пацифизме, как в течении идеологическом, есть внутренняя ложь. Дело в том, что духовная брань существует и в небесной иерархии. Когда мы смотрим на икону, скажем, архангела Михаила, то видим его с огненным мечом в руке. Когда мы взираем на образ Георгия Победоносца, то видим его тоже с оружием: в руке его копие. И самое высокое, наверное, служение Богу и ближнему состоит в том, чтобы, борясь со злом, к самому злу не прикоснуться, не повредиться, не ожесточиться. Грех не в оружии, а в его использовании. Так вот, эта небесная духовная брань, которая, увы, продолжается и поныне, проецируется на нашу земную историю. В результате на нашей планете идет непримиримая борьба между добром и злом. И церковь не может вне своей сферы, под иным углом зрения рассматривать вопрос о ядерном оружии, где сконцентрировалась эта брань. Мы видим столкновение глубочайших интересов, внешних и внутренних по отношению к данной проблеме.

Вы знаете, есть чин освящения оружия. Православная церковь в одном из молебных песнопений освящает личное оружие воина. При этом личность человека, носящего это оружие, приоритетна. Такое оружие воспринимается как оружие личности, а не коллектива. Это ведь не ракетная установка, не ядерная боеголовка, а табельный пистолет или автомат. По большому счету, церковь понимает личное оружие не как средство самозащиты, а как оружие, за которое человек несет ответственность. И в молитве, которая читается при освящении оружия, называется имя человека, которому это оружие доверяется.

Существуют духовные споры о том, как относиться к такому демоническому оружию, как ядерное. Но, опять же, обращаясь к истории, можно увидеть, что подобные духовные споры были, например, и в момент возникновения огнестрельного оружия. Возникает взрыв, летит заряд, горит порох, сверкает огонь, запах серы — это все атрибуты ада. Не мало было и возгласов о том, что все это должно быть запрещено. Сейчас нелепо отрицать это оружие, сравнивая его с демоном. Интересна и аналогия с книгопечатанием. Поначалу тоже были возгласы, что это демоническое изобретение. На Руси, по крайней мере, основное книжное дело заключалось в переписывании священных книг Евангелия или творений Святых Отцов. Это делалось писцом с молитвой и постом, аккуратно, в келии. И вдруг какая-то машина — раз, два, три — и книга готова. А там о Божиих делах упоминается... Сейчас нелепо поднимать этот вопрос. Есть какая-то определенная логика в развитии мира и техники. Вопрос не в том, какова это техника, а какое к ней отношение.

Да, конечно, оружие — зло, особенно такое страшное. И на нем действительно есть какая-то демоническая печать в том смысле, что ядерный взрыв высвобождает колоссальную энергию, уничтожающую все и вся. На этом оружии есть определенная печать первородного греха. Вообще развитие техники есть отражение возведения Вавилонской башни, определенный вызов Богу. И если эта техника создается без молитвы, то на нее переносится и печать первородного греха ее творца. Эта проблема очень велика: печать первородного греха на технике. Видимо, она осознается сейчас многими. Но есть ли выход из этого положения?

Выход — в одуходворении тех, кто с этой техникой работает, кто ее конструирует. Это очень важно. Святейший Патриарх в приветственном послании нашим слушаниям писал о духовной составляющей, которая причастна к любому деланию человека. Приведу маленький пример. В Священном Писании, в послании апостола Павла говорится о том, что мы должны готовиться и ожидать последние времена. В протестантском переводе Священного Писания, в англоязычном тексте, которым пользуется и президент США, в частности, искажена мысль о грядущем пришествии Христа. Дескать, мы должны готовиться и приближать (а не ожидать) последние времена. Этот идеологический духовный момент может перевернуть все с ног на голову. Протестантская позиция, присущая западно-европейским странам и США, воспитывает человека в убеждении, что Царствие Божие можно построить на земле, а ядерный армагеддон лишь приближает это время. Такая идеологическая установка чрезвычайно взрывоопасна. Вот результат неправильного перевода.

Я хотел бы поставить несколько проблем, за которые ответственна и церковь, и общество. Прежде всего, это проблема ядерного наследия. Мы с вами являемся наследниками существующих арсеналов. И безответственное отношение к ним со стороны государства в плане финансирования разработок и поддержания оружия является предметом озабоченности церкви. Наша обязанность перед Богом и людьми состоит в том, чтобы в критические моменты истории говорить правду, как бы она ни была неугодна власти и влиятельным людям. Если не церковь, то кто? Не похож ли на блудного сына из притчи тот, кто живет одним днем, кто не бережет и не приумножает полученное от своих предшественников наследие? Мы с вами являемся наследниками наших праотцов, которые собрали великую державу, наследниками ученых и специалистов, самоотверженно построивших ядерное оружие. Я был в командировке в Арзамасе-16 и был потрясен своим открытием: многие специалисты десятилетиями не ходили в отпуска, вели аскетический образ жизни, выполняя важную государственную задачу обеспечения безопасности нашей страны. Работали не за деньги, а в основном, за идею.

Сейчас идеалы меняются. Казалось бы, и сейчас нам дорого наше Отечество. Но где та идеология, которая является его стержнем? Для нас, помнящих и чтущих собственную историю, этой идеологией является, безусловно, Отечественное Православие.

Вторая проблема ядерного оружия, которую я хочу поднять с этой трибуны, это окормление церковью специалистов, производящих эту технику. И вот что мне кажется удивительным. Духовные покровители, как известно, есть у многих специалистов. Скажем, у врачей таким духовным покровителем является святой великомученик Пантелеймон. У воинов — небесный покровитель Георгий Победоносец. А у наших специалистов-ядерщиков? Знаете, я сам человек науки. Я знаю труд этих людей по своему опыту. У меня среди духовных чад немало академиков и других крупных ученых. Их духовная жизнь нисколько не связана с профессиональной деятельностью. Это люди, сутками сидящие за компьютерами, решающие сложнейшие задачи, и лишь в храме они находят отдохновение, удовлетворяют свои сердечные потребности. Сама же работа пока никак церковью не поддерживается, не окормляется. И мне видится, что нам пора объединиться с ядерщиками, оказывать им духовную помощь. Они в ней нуждаются. Непосредственное общение со специалистами Ядерного центра из Арзамаса-16 показало, что многие жаждут молитвы, духовного общения, наконец, нравственного оправдания их деятельности. Не секрет, что сейчас ядерщики очень часто оказываются под прессингом средств массовой информации, которые ложно представляют их едва ли не носителями какой-то человеконенавистнической технологии.

Все эти духовные аспекты являются сейчас приоритетными для церкви. Я рад, что наше сегодняшнее обсуждение стало возможным, и вижу в этом событии перспективу нашего дальнейшего взаимодействия. Это неправильно, что церковь и государство разделены. Ведь у обоих общественных институтов немало общего — забота о человеке. Объединение взаимовыгодно, но, к сожалению, пока не осуще-ствляется, хотя, конечно, объединение нравственных принципов, носителем которых является церковь, могло бы дать сильные импульсы в материальном и духовном развитии общества.

Лукин Владимир Петрович

От имени Государственной думы, которая, главным образом в лице нашего комитета, занимается международными делами, в том числе и разоруженческими, от души приветствую вас.

Очень рад, что это заседание, столь важное во всех отношениях — и в метафизическом, и в нравственном, и в практическом — проходит в этих стенах, и думаю, что такие вопросы должны здесь обсуждаться чаще, на систематической основе, с привлечением и светских лиц, и профессионалов, и лиц духовных. Потому что главная проблема нашего времени — это проблема того, как соотнести нравственность с мощным и грозным технологическим прогрессом мира. Это непростая задача. Вы, как и я, хорошо знаете, что на самой заре производства этого чудовищного ядерного оружия очень многие лучшие люди как принадлежавшие к христианству, так и не имевшие такой нравственной основы, а имевшие лишь общие гуманитарные, светские импульсы, мучались одним и тем же вопросом: что делать. Как быть с этим угрожающим технологическим развитием, которое может привести к тому, что любая неосторожность очень небольшой группы людей, а в перспективе даже одного человека, способна будет вызвать совершенно непоправимые последствия для человечества.

А с другой стороны, как сделать так, чтобы обезопасить свою страну, чтобы создать ситуацию, когда бы ни одна держава не могла испытать искушения, располагая слишком большой преобладающей силой, нарушить жизнь и спокойствие людей. Эта проблема идет сквозь всю историю создания и развития ядерного оружия. Она и сейчас волнует и мучает каждого нормального, здравомыслящего человека.

Сегодня перед нашей страной тоже стоят многие серьезные проблемы. Мы, как известно, были одними из первых, кто создал ядерное оружие. И тогда нашим главным мотивом, импульсом было то, что мы, ослабленные, вышедшие из огромной суровой войны, были подвергнуты такому вызову, противостоять которому мы могли только таким и никаким другим способом. Много об этом спорили и спорят сейчас, но думаю, что все это хорошо понимают.

Невзирая на политические условия мы создали замечательные технологии, мы создали великие коллективы, которые сейчас, конечно, находятся в крайне тяжелом положении, и, тем не менее, мужественно работают. И вместе с тем, мы сразу же, с самого начала сказали, что мы не считаем идеальным это состояние ядерного противостояния между державами и готовы работать для того, чтобы заменить его чем-то существенно лучшим. Но чем?

Мы жили и все еще живем в условиях определенной стабильности. Это не помешало нашей стране претерпеть очень тяжелые времена, но будем говорить прямо: это мы сами, главным образом, своей неумной и неумелой политикой, привели к такому состоянию. От внешнего мира мы были надежно защищены.

Сейчас, будучи в расслабленном состоянии, мы стоим перед дилеммой: что нам делать дальше. Мы были активистами всех идей ядерного разоружения, мы наряду с нашими оппонентами резко снизили ядерное противостояние, его количественные аспекты. Мы заключили новые соглашения, весьма противоречивые, с которыми многие спорят, но многие соглашаются. И готовы, в общем, работать и дальше в этом направлении. Вместе с тем возникает один очень важный вопрос.

В нынешнем своем виде наши Вооруженные силы в целом и их обычный компонент находятся в очень ослабленном состоянии. К сожалению, мы хорошо знаем примеры, когда это было продемонстрировано. Нам нужно время для того, чтобы защитить нашу стабильность по отношению к другим странам таким образом, чтобы не требовалось сильного ядерного фактора.

Поддержание наших ядерных вооружений на должном уровне — это коренной вопрос нашей стабильности в период после второй мировой войны, но сейчас это особенно острый вопрос. Я вам скажу четко и откровенно, я сторонник того, чтобы сейчас ядерный фактор внутри наших Вооруженных сил был одним из самых первостепенных. Прежде всего, он самый эффективный, и если кто-то придвинется к нашим границам вплоть до Риги и Смоленска, а такие планы существуют, то дальше пойти — это совсем другое дело, если у нас эффективно работающий ядерный потенциал.

Мы переживем это трудное время в трудных, сокращенных, но надежных границах, если у нас будет нормально развивающийся ядерный потенциал.

И мы подвергнем себя опасности полного развала и уничтожения, если у нас такового не будет.

Вот поэтому я думаю, что мы должны очень ясно и четко сказать: мы против все более ужасных видов вооружений, но мы за стабильность, мы за то, чтобы ликвидировать эти виды вооружений таким образом, чтобы не пострадал мир во всем мире и не пострадала бы Россия, не пострадала еще больше, чем она уже страдала. Нельзя допустить развала стабильности, чтобы не ввести в искушение людей, не подвигать их на какие-то авантюры, из которых будет очень плохой выход. Мы должны работать со всеми, кто хочет не допустить увеличения числа ядерных государств, помимо тех, что уже существуют. Это правильно, потому что это разрушает стабильность. И здесь у нас есть общие интересы с другими странами. Но наш главный интерес состоит в том, чтобы иметь ключ от двери к окончательной безопасности России, чтобы все знали, если на нас покуситься, то никакого победного финала не будет.

Так что мы должны считать, что наши люди, которые следят за нашими ядерными системами, совершенствуют эти системы — это одни из самых достойных и выдающихся наших граждан. Их надо поддерживать, укрепить их моральный дух, и главное, укрепить их финансовое положение.

Шатохин Владимир Яковлевич

Прослужив более 37 лет в Вооруженных силах и 35 лет в Ракетных войсках стратегического назначения, я хочу провести некоторый анализ, который вытекает из трех общих позиций: что желают наши партнеры, союзники и друзья, что желаем мы и что день грядущий нам готовит.

Понятно, что ядерное оружие — это прежде всего политическое оружие. Я здесь согласен с Радием Ивановичем Илькаевым, только, если позволите, хотел бы развить его мысль. Задача ядерного оружия — это не сдерживание с философской точки зрения, а сдерживание через устрашение и возможное возмездие. А для этого нужно иметь то, о чем здесь говорилось — нужно иметь достаточный ядерный потенциал.

В последнее время радио и телевидение говорят о том, что мир стал безоблачным, «холодная война» закончилась. Все прекрасно, все хорошо. Давайте обратимся к двум аспектам нынешней ситуации, приведем два примера.

Пример первый. Это американская концепция информационной войны. Ее смысл в том, что на территории России проводится стратегическая информационная операция общечеловеческого масштаба, цель которой — слом национальной воли русского народа. Так там записано. Слова немножко другие, но в принципе записано так. Фундаментом национальной воли русского народа является православие. Поэтому надо сломить последнее, что осталось в духовном плане — православие, и сломить последнее, что осталось в техническом плане — ядерное оружие.

Хочется им совсем немногого. Прежде всего, уничтожить наши самые лучшие, самые новые ракеты с разделяющимися боевыми частями. Американцы их называют «сатана», а для нас они ангелы-хранители России. Пока они будут, Россия будет жить. Если их не будет, то мы уходим с мировой арены уже к 2003 году.

Первое. Снижение ядерного потенциала РФ, особенно оперативно-такти-ческого и тактического назначения. И этот потенциал уничтожается невиданными темпами.

Второе. Ускорение процесса ядерного разоружения.

И третье. Повышение безопасности хранения ядерных боеприпасов и расщепляющихся материалов. В конечном итоге ставится задача установить над нашим ядерным потенциалом жесткий контроль. Я не могу утверждать достоверно, но могу спрогнозировать, что сегодня команда дана, и я уверен, что завтра-послезавтра снова будет то, что уже было. Снова ядерный расщепляющийся материал — уран или плутоний якобы российского происхождения — найдут на какой-нибудь границе. То есть дана четкая команда дискредитировать российское ядерное оружие и, прежде всего, ядерную безопасность России. Для чего? Чтобы ядерный потенциал России взять под свой контроль. Сейчас настало время политически заявить о нашей позиции, а мы концепции не имеем. И бояться здесь ничего не нужно. Америка заявляет о своих интересах, другие страны заявляют. Почему мы не можем заявить?

И позвольте поднять несколько вопросов о военном строительстве, как я его понимаю, как его понимают мои коллеги. Что должны иметь Вооруженные силы и в чем основа военного строительства по инфраструктуре. По другим вопросам у нас нет проблем. Я хотел бы до вас довести четыре момента.

Первое. Осуществлять глобальное военное сдерживание, то есть иметь возможность в любое время нанести неприемлемый ущерб всякому агрессору, будь то отдельная страна или вражеский союз государств. Правда, сегодня мы не знаем, какой вражеский, а какой партнерский.

Второе. Гасить любые военные конфликты в зоне жизненно важных интересов России.

Третье. Быстро и эффективно блокировать возможные межнациональные столкновения как в ближнем зарубежье, так и в границах РФ, и во взаимодействии с другими войсками поддерживать стратегическую внутригосударственную стабильность.

Вы меня простите, но когда говорят «армия», «вооруженные силы», имеют в виду бывшую Советскую, а сегодня Российскую армию и флот. Но это только третья часть тех, кто находится в погонах. Пусть полтора миллиона. Так надо же разобраться, где здесь армия, а где нет, сплотить все это, определить, как все это вместе должно сработать.

Конечно, ядерное оружие — это материальная опора. А духовный фундамент — это православие, я считаю. И если рассматривать четвертый момент, то я бы хотел обратить ваше внимание на политико-нравственный аспект, на необходимость разработать концепцию ядерного сдерживания в РФ с конкретным наполнением, заявить об этом официально и изложить ее в СМИ.

Далее. Необходимо отказаться от одностороннего уничтожения оперативно-тактического и тактического ядерного оружия. Сегодня подлетное время американских ракет к нам — 15-20 минут, а наших — 28-36. Потому что в районах дежурства флот у них курсирует, а наш — стоит. Один-два подводных «Вымпела» ходят на Северном флоте, один «Вымпел» на Тихоокеанском флоте, причем, на удалении 200 миль. Вот и вся наша боеготовность. Говорят, правда, что у нас могут непосредственно с ремонта, с доков ракеты пускать. Но вы меня простите, я человек военный, я понимаю, что это такое.

По стратегическим ядерным силам надо оставить триаду стратегических ядерных сил, но разобраться с долей каждой составляющей в этой триаде. Надо усилить авиационную составляющую триады. Надо не топить морскую составляющую, а поступать с ней разумно.

Сроки выполнения договора СНВ-2, на мой взгляд, необходимо сдвинуть до 2008-2010 года. В противном случае мы умираем. К 2003 году умирает вся оперативно-тактическая и тактическая составляющая, а также авиация. К пятому году следующего столетия умирает морская составляющая, и к восьмому году в любом варианте умирают Ракетные войска стратегического назначения, которые сегодня способны уничтожить 90 % целей в ответном ударе, потребляя на себя всего лишь от 5-6 до 6-8 % военного бюджета!

Договор по ПРО не пересматривать, никакие договоры по ПРО не подписывать.

Очередность и сроки уничтожения ядерного оружия, и, прежде всего, ракетного комплекса, должны быть определены нами, а не американцами. Однозначно, тяжелые ракеты следует уничтожать в последнюю очередь, по степени выхода их гарантийного ресурса.

Технические вопросы. Нужно производить боевые блоки для стратегических ядерных сил в расчете снижения численности боевых блоков до 3200, что установлено Договором СНВ-2 к 2008 году. Нужно немедленно возобновить производство ракетных и артиллерийских ядерных боеприпасов для сухопутных войск и довести их численность до равного с США количества. У США как было десять лет назад 10400-10600 таких боеприпасов, так и сейчас столько же, только высочайшего технического качества, 20-25 лет гарантии, а у нас гарантия сейчас 10 лет. И надо увеличить до 25 лет гарантийные сроки пригодности ядерных боеприпасов. Вот на такие моменты я хотел бы обратить ваше внимание.

«Да не смущается сердце ваше», — это сказал наш Господь Иисус Христос в ободрение своим оробевшим ученикам. Ненависть и предательство, изуверская злоба и лицемерная лесть, лукавые посулы и циничные угрозы — все это не раз пускалось в ход против России, не раз еще встанет на нашем пути к Русскому Воскресению. Дьявол-сатана, враг рода человеческого до скончания века не уймет свои порывы, не откажется от намерения истребить в наших сердцах благодатную искру божественного духовного огня и любви к Отечеству.

Но «...дерзайте, яко Аз...» — удостоверил Спаситель. Имеющие уши да услышат сей пламенный призыв.