«Кто не был в Сарове, с верой в Серафима, кто не дышал напоенным его молитвой саровским воздухом,

тот не поймёт и не оценит Сарова, хотя бы описанного и гениальным словом,

хотя бы изображенного и гениальной кистью...»

С. Нилус

Саров — раскрытая книга прошлого. Одни ее страницы написаны выпукло и ярко. В них торжество созидания, мировая известность. Другие страницы смазаны, там болевые точки. Мы не можем постичь всех глубин: к нему, прошлому, можно лишь прикоснуться…

Саровский лес по-прежнему был прекрасен. Исчезали лишь черные подрясники и скуфейки — обитатели знаменитой Свято-Успенской Саровской пустыни, иноки. Монастырь хранил внешнее величие, но перемены были не за горами. В 1923 году численность братии была порядка 200 человек — меньше, чем в ближайшей д. Балыково. А в 1927 году было принято решение о закрытии Саровской обители. Изъяли мощи прп. Серафима.

В 1928 году на территории Саровского монастыря создали детскую трудовую коммуну, без малого четыре тысячи беспризорников со всей страны. С весны 1929 года стали строить 40-километровую узкоколейку Берещино-Саров, и в конце 1930 года в поселок прибыл первый поезд. На следующий год коммуну переформировали.

В 1931 году возник Саровский особый карантинный лагерь ОГПУ – Сарлаг. Среди заключенных было немало т. н. «перебежчиков» – граждан других государств. В марте 1932 года он вошел в состав Темниковского ИТЛ ОГПУ – Темлага, который занимался заготовкой дров и делового леса для Москвы. В 1934 году Саровский ИТЛ реорганизовали в самостоятельный лагерь. Он был относительно невелик: на 1 января 1935 года в нем насчитывалось 3349 заключенных. В 1935 году в Сарове создали детскую трудовую колонию, но и Сарлаг не прекратил своего существования.

Нам мало известно об этом островке архипелага ГУЛАГ. Но теперь в житиях новомучеников ХХ века стали появляться рассказы об этом периоде жизни Сарова. Они просачиваются, как струйки воды из забетонированного источника.

В свое время прп. Серафим повторил подвиги древних святых. Затвор, молчальничество… Не это ли было и теперь? Затвор — тюремная камера, молчальничество — запрет открытого исповедания веры.

Пять лет, с 1932 по 1937 год, отбывал в Саровском ИТЛ выдающийся пастырь своего времени — епископ Орловский Николай (Могилевский, 1877-1955), впоследствии — митрополит Алма-Атинский и Казахстанский. Он был прославлен в августе 2000 года Архиерейским Собором РПЦ в сонме новомучеников и исповедников. О нем и его соузнике иеромонахе Вениамине фон Эссене мы писали в газете «Православный Саров» № 3(3) от 27.05.2011 года .

Владыка Николай был арестован в 1932 году и осужден на пять лет по «политической» ст. 58-10 УК РСФСР, по словам следователя, «за популярность в народе». Вспоминая свои странствия по лагерям, владыка много рассказывал о Сарове:

— После закрытия и разорения монастыря в его помещениях был образован исправительно-трудовой лагерь, в который я и попал. Когда я переступил порог этой святой обители, сердце мое исполнилось такой невыразимой радости, что трудно было ее сдержать. «Вот и привел меня Господь в Саровскую пустынь, — думал я, — к преподобному Серафиму, к которому в течение моей жизни неоднократно обращался я с горячей молитвой». Я перецеловал в монастыре все решеточки и все окошечки. В те времена была еще цела келья преподобного Серафима.

В этом лагере было много лиц духовного звания. Был там иеромонах из Петербурга — отец Вениамин фон-Эссен. Он был замечательным художником. Лагерное начальство учитывало способности и таланты заключенных, и ему было поручено писать разные плакаты и даже картины для оформления лагеря и каких-то учреждений. В его распоряжение отвели большую светлую комнату и предложили подобрать способных помощников. Отец Вениамин, воспользовавшись доверием, подобрал себе помощников из духовного звания, в число которых попал и я. Это была великая милость Божия!

Первое время нелегко ему было с такими «помощниками», но скоро мы научились всему: резать бумагу на равные части, растирать и разводить краски, точить карандаши и делать другую подсобную работу.

Вере Афанасьевне (прим. — Духовной дочери владыки В. А. Фомушкиной) каким-то образом удавалось передавать нам кагор и просфоры. Они были испечены в виде обыкновенных булочек довольно темного цвета. И мы в той комнате, что была отведена нам для художественной работы, на этом приношении совершали Божественную литургию. Антиминс нам так же достала и передала Вера Афанасьевна.

Я все то время, что пребывал в Сарове, так и считал, что нахожусь на послушании у преподобного Серафима, этого земного Ангела и небесного человека, по молитвам которого Господь посылает нам такое утешение, что мы можем служить в заключении Литургию и причащаться Святых Христовых Таин. И не только я, но и все мои солагерники так же считали, что Господь даровал нам большую духовную радость — быть в послушании у преподобного Серафима в Саровской пустыни...

Митрополит Николай (Могилевский) скончался в Алма-Ате 25 октября 1955 года. На погребении присутствовало около 40 тыс. человек. Память священноисповедника Николая Алма-Атинского празднуется: 25 октября, в день обретения мощей — 8 сентября, а также в день Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской.

По одному и тому же делу с владыкой Николаем — по делу контрреволюционной церковно-монархической организации «Ревнители Церкви» — в 1932 году был арестован и приговорен к десяти годам заключения  епископ Рыльский, викарий Курской епархии Иоанн (Пашин, 1881-1938). Они несколько лет вместе пробыли в лагерях.

Дело в том, что летом 1932 года по западной части Центрально-Черноземной области прокатилась волна массовых выступлений и восстаний крестьян антиколхозной направленности, в которых участвовали свыше 60 тысяч человек. Следствие возложило за это вину на организацию «Ревнители Церкви». По этому громкому делу проходили 413 человек, из них 3 епископа, 127 священнослужителей, 106 монашествующих, 70 кулаков, 11 бывших дворян, помещиков, полицейских и других.

В своих показаниях епископ Иоанн никого не оговорил и виновным себя ни в чем не признал. Сохранились письма владыки из Сарова к святой мученице Татиане Николаевне Гримблит:

– За дня три до Святой Пасхи прибыли в Темниковский лагерь. И сразу на работу – убирать и жечь сучья в лесу. Но поработал я только недели две, а затем заболел сыпняком. Отвезли в центральный госпиталь. Думал, не выживу: ведь сердце слабое, но Господь сохранил еще на покаяние. Месяца полтора лежал, а затем последовательно побывал на трех лагерных пунктах в течение года, и хотя сразу был зачислен в инвалиды, но по воле и неволе работал всякого рода работку (до 30 видов), но больше на заготовке дров. Месяца два эту работу мы исполняли маленькой бригадой: три епископа и протоиерей. Епископы: знакомый Вам владыка Николай Орловский, Кирилл Пензенский и я грешный. Интересно было глядеть на нас: как мы по пояс в снегу искали валежник, пилили его, рубили, а то спиливали сухие деревья и пни – значит, было дело вроде лесоповала.

В мае 1934 года очутились в Сарове, где и пробыли год. Счастье было каждый день быть на могилке преподобного Серафима, наслаждаться видом святых храмов и священных изображений на них. Снаружи святые храмы остались без изменений, и так приятно было ходить в монастырской ограде, переносясь мыслию в прошлое, и чувствовать облагоуханный молитвой воздух. Работали месяца три в канцелярии, а затем в августе, по дикой клевете обвиненные в присвоении чужих вещей (один человек добрый посещал нас и внезапно умер, оставив у нас вещи), мы четверо (я, владыка Николай, протоиерей один и иеромонах – жившие в одной комнате) попали в изолятор на полгода. Опять начались физические работы, и часто очень тяжелые, – например, месяца два катали так называемые баланы, то есть бревна, опять пилили дрова, собирали и жгли сучья. Господь укреплял. Не ласковы там были к нам, даже зачетов лишали «за исполнение религиозных обрядов».

В мае 1935 года перегнали нас пешком верст за двенадцать на Протяжную – это тоже пункт Сарлага. Здесь работали с месяц на лесном складе по уборке и в лесу, а затем заболели все мы малярией, да такой жестокой, – уж больно сердце мое страдало, прямо думал, смертушка приходит. Хинина не было, лечили уколами. Больше месяца болел, пока не отправили в Алатырскую колонию…

Епископ Иоанн (Пашин) был расстрелян 11 марта 1938 года в городе Чибью Коми области и погребен в безвестной могиле. В августе 2000 года по представлению Курской епархии Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Третьим епископом в той маленькой бригаде по заготовке дров был епископ Пензенский Кирилл (Соколов, 1883-1937).

Владыка Кирилл обладал прекрасным голосом и великолепно служил. По отношению к обновленцам занимал самую непримиримую позицию. В 1928 году обновленческий журнал писал о нем: «Фанатик — староцерковник епископ Кирилл в Пензе — не называет обновленцев иначе как «живцами». Крещеных ими перекрещивает, предпочитая крещение даже бабкой, причем заявляет при этом, что бабка — православный человек, а обновленческий священник — еретик».

Епископ Кирилл находился в заключении с 13 января 1931 года и был расстрелян 31 августа 1937 года.

Поражают письма этих святых, лишенные всякой злобы, но исполненные кротости и смирения.

Продолжение следует

1 2